Знание-сила, 2004 № 06 (924) - [31]
Швейцарский ученый Денис Дубуль и его коллеги исследовали в опытах с мышами, какие метаморфозы могут произойти при отключении того или иного из 13 генов группы HoxD. Ученые словно бы спускались по ступеням эволюции, возвращались в то недалекое (по меркам природы) прошлое — на 350 миллионов лет назад, — когда животные выбрались на сушу и сменили плавники с хрящевыми или костными лучами на лапы о пяти пальцах. Теперь стараниями генетиков рождались мышата, у которых вместо пальцев на лапах было подобие плавничков.
Прошлое нс уходит от нас. Мы носим в себе всю историю природы. Случайный дефект гена, и мы проваливаемся в прошлое, падаем на давно пройденную ступень эволюции. Что- то первобытно дикое возвращается в нас, когда слетает хрупкая генетическая скрепа.
Сто лет назад ладонь, сжатая в кулак, была важнейшим символом современности. Она предвещала перемены, грозила старому, взывала к новому. Сжатый кулак звал рабочих на забастовку, митинг, баррикаду. Потрясая кулаком, требовали улучшения условий труда и отмены штрафов.
Уже в пору европейских революций 1848 года кулак стал символизировать грядущую победу пролетариата, его возмущение и ярость против старого мира. В этой символике не было ничего надуманного. Ее оправдывала сама биология человека. "Мало кто из людей в порыве ярости, — писал в 1872 году Чарлз Дарвин, — может устоять перед инстинктивным желанием сжать руку в кулак, словно готовясь ударить обидчика".
Так сквозь законные скрепы общества стала просвечивать первобытная дикость.
Дарвин в общих чертах описал механизм, срабатывавший в человеке в момент приступа ярости. У него учащается сердцебиение, "мышцы напиваются силой, а воля наполняется энергией". Американский исследователь Роберт Левенсон в 1980 — 1990-х годах экспериментально подтвердил эту гипотезу Дарвина. Любые эмоции приводят к изменению физического состояния человека. Так, ярость вызывает приток крови к рукам. Ладони напрягаются и невольно сжимаются в кулаки — самое древнее и примитивное оружие человека.
Мир животных дает немало аналогов этому поведению человека. Так, горилла, угрожая врагу, выпрямляется и, набрав полную грудь воздуха, кулаками барабанит себя по груди. Этот глухой звук слышен на многие сотни метров вокруг. Отбарабанив свое, горилла отходит на несколько шагов в сторону, встает на четыре лапы, а теперь стремительно бежит на врага, хотя сражаться с ним не очень-то стремится. Вот и у нас, людей, кулак постепенно стал чисто символическим жестом. За пределами ринга все реже и реже споры решают кулаком.
Жесты вообще меняются во времени и пространстве — тем более, что они, похоже, никак не связаны с биологией человека.
Жестикуляция — одна из главных функций человеческой руки. Во время разговора — а еще красноречивее в минуты молчания — наши ладони постоянно меняют свое положение, пальцы то разбегаются, то собираются вместе. Любое их положение ваш внимательный собеседник может по-своему истолковать. Всякое движение тела — не только руки, — совершаемое без видимой причины, мы пытаемся интерпретировать как некий знак. При этом часто попадаем впросак, ведь жесты — как, впрочем, и слова — желательно толковать в контексте. Многие жесты имеют разный смысл в различных культурах.
Вот уже несколько лет в Политехническом университете Берлина составляется "Лексикон повседневных жестов". В нем будут собраны и истолкованы многие сотни жестов, употребляемых в странах Центральной Европы. Авторы "Лексикона" — или "Жестикона", как они сами его зовут, — Массимо Серенари и Роланд Поснер обращались в поисках смысла видимого к старинным мозаикам и фрескам, к рисункам на греческих вазах и текстам в средневековых рукописях, к мнениям египтологов и ассирологов...
Большинство жестов так или иначе восходит к действиям, совершаемым человеком, символизирует их, демонстративно подчеркивая главную их черту. Жесты, как архаизмы в языке, готовы перенести нас в далекое прошлое, пусть даже мы не догадываемся об этом.
* Рука поднята вверх. Ладонь обращена к встречному. Привет! В руке покачивается снятый шлем. Я не буду сражаться с тобой. Оружие в сторону, перчатку в сторону. Один странствующий рыцарь протягивает руку другому. Жесты отшлифовываются до автоматизма. Без шлема и оружия проделывать их гораздо удобнее. Джентльмен снимает шляпу, завидев джентльмена, и приветствует его пожатием руки.
Одни из жестов — так называемые эмблемы — за столетия приобрели такой же четкий, однозначный смысл, как многие слова. Их можно было бы назвать иероглифами, но не рисованными, а сложенными из одного или нескольких пальцев, иероглифами, которыми пишут не по бумаге или папирусу, а по воздуху. На короткий миг они застывают в воздухе, отливаясь в чеканные фразы.
* "Будь начеку!" — указательный палец, припав к губам, стремится сжать их, не дать нечаянному слову выпорхнуть. "Ну, ты даешь! — тот же палец ввинчивается в висок, как отвертка часовщика, готового починить механизм. — У тебя и впрямь винтика не хватает, ум за разум зашел".
Многие эмблемы представляют собой понятную всем лаконичную концовку, подводящую черту под тем или иным событием. Можно зазеваться, не заметить случившегося, но увидев человека, демонстрирующего определенный жест, понимаешь, что произошло.
