Знание-сила, 2004 № 06 (924) - [24]
Правый берег реки Юдомы, что течет от Охотского моря в реку Маю и, влившись в нее, далее в Алдан, обрывается розовыми и серыми утесами. Чтобы высадиться среди серовато-рыжих от лишайников угловатых глыб, нужно в несколько хороших взмахов весел преодолеть отбойное течение и, перескакивая с одного валуна на другой, подобраться к одной из промоин в скале. Промоина выбирается не случайно. В ней восходящий ветерок сдувает назойливых кусачих тварей, а вода за тысячи лет очистила поверхность горной породы до ослепительной белизны. На белом от времени каменном полотне снизу до самой вершины, откуда с пятисотметровой высоты свисают витые стволы кедрового стланика, проступают разнообразнейшие следы прошлого.
Не все они, конечно, видны даже опытному глазу. Клаудины — точнейшие копии намибийских — обнаружились при обработке образцов уже в Москве вместе с некоторыми другими остатками скелетных организмов. Значит, и в Сибири "тропическая" жизнь была полна и разнообразна.
В 180 метрах ниже клаудин, забравшихся почти на самый верх обрыва, а значит, на 5 — 10 миллионов лет древнее их, обнаружились совершенно иные ископаемые. Вся поверхность зеленоватых глинистых пластов была испещрена замысловатым узором, похожим на стопки тарелок, наваленных сумасшедшей посудомойкой. Конечно, "тарелки", "блюдца" и "чашки" были не более полусантиметра в диаметре и лежали на боку, так что проступали одни ребра. Длина же "стопок" доходила до метра. Они извивались, сворачивались и в общем напоминали следы роящих животных. Но следы никогда не пересекают друг друга (ведь там, где раз прополз, уже все съедено), не ветвятся (черви, разделившиеся и расползшиеся в разные стороны, бывают только в мультфильмах) и редко так сильно увеличиваются в диаметре. Кто это? Как обычно, есть научное название "гаочжиашания", данное китайскими палеонтологами, но нет ни одного современного аналога данного организма, чтобы понять его природу. Жил он и вымер 560 миллионов лет назад. Выше, 540 миллионов лет назад, исчезли клаудины. Еще выше опустошается тайга.
Остались самые мелкие, вроде бурундуков, полевок и белок, да самые крупные — человек и медведь — ее обитатели. Их, кроме человека, промышлял Осип, поблизости от избы которого встал наш очередной лагерь. Мелочь приходилось вылавливать, чтобы сохранить остатки прошлогодней муки. Медведь годится и в пищу. (Самый свежий череп мы с удовольствием приняли в подарок.) Мотор на лодке Осипа сдох давно и окончательно. Чтобы переправиться на другой берег реки, где удобнее ставить сети, ему приходилось около двух километров медленно тащить лодку против течения как раз до нашего бивака. Сплывать на веслах поперек шустрой Юдомы. Потом еще раз и вновь волоком долго возвращаться к своему дому, избе с отметинами ледохода под самой крышей, хоть и стояла она на крутизне, и сакральной елке с бумажными записками-пожеланиями. И все это с давно не гнущейся и не леченной (нечем) спиной на усталых ревматических ногах. А как без рыбы? Продукты охотникам-одиночкам возить перестали, а без лодки 300 километров до ближайшего магазина (и столько же обратно) не добраться. Ни рации, ни телефона. И сколько таких охотников зимуют и будут зимовать по всей Якутии? (По сообщениям Центризбиркома, в Якутии явка избирателей на думских выборах в 2003 году составила почти 90 процентов. Неужели по этому случаю вертолеты нашлись, чтобы всех урнами обнести, или облетать уже некого стало?)
Осип пек каравайчики и делился с нами. Мы тоже отгрузили ему московские консервы: остаток пути можно было перебиться рыбой. Пошел окунь, щука, таймень. (Не зря я тащил жбан майонеза!) Зарядили новыми батарейками "допотопный" транзистор "Сони" первого постсоветского завоза. На подобные полупустые коробочки "заботливые" хозяева новой жизни выменивали у местных охотников соболиные шкурки (10 за 1 приемник). Японская техника бодро заверещала, и русско-эвенкский разговорник пополнился новым словом "дефолт". Я понял, что до Москвы нам не добраться, но если приналечь на весла, то прежде очередного повышения цен на авиабилеты можно еще вылететь из Усть-Маи или хотя бы напроситься на какое-нибудь судно, шедшее до Якутска. Там, думал я, придется как-то зарабатывать на жизнь и авиабилеты. Навигация заканчивается.
Загрузив необычных губок метрового роста и прочих ископаемых, собранных на последних разрезах, мы припустили вниз по Юдоме и Мае. Жалко, конечно, было пролетать мимо живописных пейзажей, где на скалах с водопадами раскинулся национальный парк "Майские столбы", да и в самих скалах надо было бы порыться подольше, но... 350 километров до впадения Маи в Алдан были пройдены менее чем за неделю. Алдан приветствовал мощным встречным ветром. Надувная лодка плыла только вверх по течению, а брод в этом месте великой сибирской рекой уже не предусматривался.
Справиться с неожиданным препятствием помог случай. Поздним вечером на свет костра выскочила дюралька, по пути обломав на галечнике лопасти винта. Изрядно нагрузившиеся напитками местного разлива, рыболовы-охотники закусили нашими макаронами, поинтересовались, где палатки, и, удивленные отсутствием оных, захрапели у остатков костра, пообещав утром перебросить в Усть- Маю. Старший из них, кому мешали уснуть два ружья под головой, каждые четверть часа вскакивал и вопрошал: "Аты меня не убьешь?" Успокоился он только после того, как я пообещал это сделать. Поутру винт был заменен, чай распит, и нежданные гости начали прощаться. "А в Усть-Маю?" — поинтересовался я. "Мы же не туда". "А обешали!" "Обещали? Тогда поехали!"
