Знание-сила, 2004 № 04 (922) - [41]

Разумеется, предмет главного интереса — судостроение. В Дептфорте, близ верфей, царю и его свите был предоставлен дом. Его домоправитель так описывал жизнь главного обитателя: царь редко показывался дома, целыми днями пропадая «на королевской верфи или на реке, одетый как попало». Прилежное поведение государя в порту вполне уживалось с разгульным пребыванием в доме. Дом был буквально разгромлен и разграблен: стулья отправлены на растопку, картины превращены в мишени для стрельбы. То есть перенимали знания, усваивали новые технологии и проходили мимо гуманитарных ценностей, манер и правил поведения, искренне считая, что для общения с Европой вполне достаточно облачиться в немецкое платье и нахлобучить на голову парик.

В Англии, как нигде, выявились особенности культурного диалога, когда его ведут люди, разделенные целой эпохой в развитии. Чтобы понять это различие, приведем лишь один пример. Спустя несколько лет после поездки Петра в России появится своя первая газета — знаменитые «Московские ведомости». Выпускать их станут за счет казны, нерегулярно, постепенно приучая подданных к подобному чтению. Почти одновременно в Англии появится ежедневная частная газета. За этим стоит не только факт существования устойчивого рынка на новости и готовность платить за них, разветвленность дорог и источников информации, но и совершенно другое состояние общества. Общества, элита которого участвует в управлении и политической борьбе. Для царя подобная ситуация — экзотика. Король Вильгельм пригласил Петра на заседание парламента. Тог не пожелал присутствовать в зале и наблюдал за происходящим через окно на верхней галерее. Тотчас по Лондону пошла гулять шутка о редком случаев парламенте, когда один монарх сидел на троне, а другой — на крыше.

Шутка англичан сопоставима с шуткой Петра о забавности подданных, которые говорят королю правду, хотя он никогда не задумывался над тем, что ожидать правды можно лишь от людей свободных, наделенных правами.

Английское судостроение и флот произвели сильное впечатление. В минуту раздражения Петр даже признавался, что лучше быть адмиралом в Англии, чем царем в России. Стоит обратить внимание: адмиралом английским, а не голландским.

Мы уже писали, что в жизни Петра Великое посольство — время переломное. Несомненно, из Европы на родину вернулся совсем другой человек. Сила его стремления европеизировать собственную страну просто несопоставима со всеми его предшественниками, вместе взятыми. Да и с самим Петром до его поездки. В этом смысле уместно говорить даже не о диалоге культур, а о монологе. Монолог западноевропейской культуры столь впечатляющ, что вернувшийся Петр — сплошное смятение. Вспомним, что последовало по возвращении: обрезание бород боярских и мятежных голов стрелецких.

В этом — нетерпение и растерянность, с чего начать, если начинать приходится со всего?

ПЕРСОНАЖИ ВТОРОЙ ЖИЗНИ

Сергей Чесноков

Состоявшаяся встреча, которой не было

Отар Иоселиани

Всех, о ком пишу, как о персонажах, знаю или знал лично.

Всех, кроме Отара Иоселиани. Один раз видел его в Москве, в старом особняке на Воздвиженке (тогда Кропоткинской), занятом под Дом ученых. Он говорил перед публикой о себе и своем фильме «Пастораль».

Неслучайные случайности

Любил и люблю фильмы, снятые этим человеком. Но тогда не это в первую очередь заставило меня оказаться там.

Осень 1979 года. Я старший научный сотрудник Института системных исследований. Меня, что называется, «держат», буквально прикрывают люди, симпатизирующие мне: Станислав Шаталин, Олег Пчелиниев. Заканчивался цикл моих работ по элементарному анализу детерминаций (правил). Первые образцы ДА-систем почти готовы. Общегородской семинар по математическим методам и методам измерений в социологии и психологии, который я вел тогда в здании института, близился к завершению. Все, кош я знал из активно работающих в этой области, там уже выступили. Очертания элементарного анализа правил были ясны до конца. Оставалось написать монографию. Что дальше? Вопрос возник еще осенью семьдесят восьмого. Предвидеть события на два года вперед было несложно. А дальше? Ответа не знал. И тогда помог Иоселиани. Протянул руку и помог. Не зная, не думая о том.

Жизнь ученого никогда меня не привлекала. Внутренне я никогда ею не жил. Работа над математической теорией правил была, как весло перевозчика, врученное судьбой. Я обязан был сделать ее, перед собой обязан. Чтобы уметь соотносить в себе надличностные точные знания о мире и личностные знания о людях. Наука против драмы и комедии человеческих отношений.

Близился момент, когда, казалось, за судьбу детерминационного анализа я мог быть спокоен. Я ошибался. Мало было сделано, а казалось — много. Об Аристотеле внутри моей теории правил еще ничего не знал, не подозревал даже. За всем, что удалось понять, смутно просматривалась физика платоновских форм, но только смутно.

С другой стороны, звуки гитары, отношения с людьми просили поддержки. Той, что сцена оказывает актеру, инструмент — музыканту, мольберт с холстом — художнику.

Москва — множество маленьких деревень. Друзей и знакомых много, но если о том, что в главном, моя деревня была крошечной. Повезло еще, что был в ней не один. Сообществом были два моих самых близких друга, художники-живописцы. Светлана Богатырь, ее холсты сопровождают книгу, откуда этот отрывок, и еще один, он потом выбрал мир, далекий от моего. Они видели, как я живу, сопереживали, помогали теплом и верой в осмысленность моих усилий. Не ученые, а художники в самый сложный для меня период поняли и поддержали в главном то, что стало в итоге физикой Логоса. В течение многих лет я был свидетель их каждодневной работы над холстами. Жизнь всеми путями сходилась к этой работе, словно к скрытому центру притяжения, где, как лучи в фокусе собирающей линзы, концентрировался смысл всех событий вокруг и в нас самих.