Знание-сила, 2004 № 03 (921) - [2]
Подобное можно сказать и о многих других городах мира. Москва тут не исключение. Прошлое чаще 1убят, чем берегут. Прошлое спасается лишь на островках, которые можно найти в каждом городе — в музеях.
Как интересны визиты в них! Знаете ли вы московские музеи? (И пусть читатели из Петербурга, Харькова, Ярославля вторят мне, произнося похвальные слова музеям родного города.)
Старая гостиница «Москва» не нужна Москве
Энтузиасты веками собирали коллекции, украшающие теперь музейные залы. Прогулки по ним сродни попыткам перенестись в другое время, в другой географический мир. Ломберный стол с картами, мелки в бисерных чехольчиках, танцевальный зал с хрустальными люстрами — мы в доме, где могли бы жить герои «Пиковой дамы» и «Евгения Онегина», мы в бывшей усадьбе Хрущевых-Селезневых, где собрано свыше 200 тысяч экспонатов, относящихся в основном к XVIII-XIX векам, — мы в Государственном музее А.С. Пушкина.
От Пречистенки до Малой Грузинки недалеко. Но стоит миновать эту дистанцию, как даль времени — пушкинская эпоха — сменяется далью пространства. Со всех сторон к вам приближаются шестиногие, восьминогие и десятиногие... Тянутся к вам рога, лапы, клыки... Мы в царстве животных, в Государственном биологическом музее имени К.А. Тимирязева. А почти по соседству, на Большой Никитской, другое царство животного мира, основанное еще в 1791 году. В нем, по последней переписи, свыше 4.5 миллионов подданных — экземпляров животных, собранных со всего света. Имя ему — Зоологический музей.
«Ты думал, — говорю я себе, выходя из очередного музея, — что Ericsson — лишь марка мобильного телефона, лежащего у тебя в кармане?» Здесь на меня смотрел столетней давности телефонный аппарат фирмы «Л.М. Эрикссон и К» — не трубка с цифирками, а настенный памятник. Быть может, по такому «Эрикссону» звонил правительственным чиновникам Велимир Хлебников и, еле сдерживая хохот, спрашивал: «Артель грузовых извозчиков просит сообщить, как скоро выедут жильцы из Зимнего дворца?» И от этого аппарата, как незримые телефонные проволоки, тянутся нити времени. Иду вдоль них. Вот первые маятниковые часы, выполненные по проекту Галилея в 1642 году. Вот почти современность: макет термоядерной установки «Токамак- 10», год 1975-й. В тот год я еще законы Ньютона в школе не изучал... А вокруг по музейным залам растекается шепоток удивления. Ежегодно Политехнический музей посещают около одного миллиона человек.
А ноги несут меня, как паломника, на Восток — в средоточие древнейших религий мира. В этих комнатах каждый предмет — а их здесь свыше 60 тысяч — кажется святыней: японской, китайской, индийской, иранской. Мимо меня пробегают стайки школьников: они спешат на занятия кружков «Юного востоковеда», «Юного археолога», «Юного искусствоведа», организованных при Государственном музее Востока.
Я оглядываюсь, обвожу глазами бескрайний космос Москвы, а рядом, на Воздвиженке, образы Москвы несбывшейся, неуцелевшей, уже (или еще?) невоплощенной. Фонды Государственного научно-исследовательского музея архитектуры имени А. В. Щусева насчитывают свыше одного миллиона экспонатов... Неужели вы до сих пор не планируете поездку в московский музей?
Еще египетские фараоны приказывали соскабливать имена своих нежеланных предшественников со стен храмов.
Так пытались ввергнуть в забвение имя царицы Хатшепсут. Ее преемники разрушали строения, возведенные ей, и уничтожали ее портреты.
Римляне наказывали изменника, разбивая статуи, изображавшие его, и запрещая потомкам носить имя опозорившего себя праотце. Так, по рассказу Светония, после гибели цезаря Калигулы римские консулы потребовали истребить всякую память о нем. Такому же осуждению подверглись, например, Нерон и его мать Агриппина, с также полководец Авидий Кассий: в 175 году новой эры, в пору правления Марка Аврелия, он попытался захватить власть, но был убит.
Христиане, захватив власть в Римской империи, долго расправлялись с языческими «идолами». К ним были отнесены античные произведения искусства. Приверженцы классической старины сетовали, что «монахи» разбивают любые статуи. «Столбы дрожали; летели осколки нежного мрамора; казалось, он страдает, как живое тело... С пением молитв и радостным хохотом из дверей храма толпа на веревках повлекла вниз по ступеням звеневшее, серебряное, бледное тело богини, Матери богов — творение Скопаса» — так на страницах романа «Смерть богов» Дмитрий Мережковский описывал типичный эпизод того времени.
В Испании пять столетий назад, по окончании Реконкисты, победители перестроили знаменитую кордовскую мечеть с ее незабываемым внутренним убранством: восемьсот колонн вырастали посреди нее, словно бескрайний лес. Отныне ее превратили в кафедральный собор.
Прогулки по музеям сродни попыткам перенестись в другое время, нопример, увидеть, как зарождалась авиация (см. вверху) или побывать в комнате олхимика (см. справа)
В 1521 году испанские конкистадоры во главе с Эрнаном Кортесом разрушили столицу ацтеков Теночтитлан, где проживали около двухсот тысяч человек. Для жителей Мексики падение великого города — а перед вторжением испанцев Теночтитлсн был, очевидно, крупнейшим городом мира — казалось концом света. Еще долго они приводили своих сыновей «и показывали им поверженный Теночтитлан, как в древности смотрели разрушенную Трою», писал Берналь Диас, автор записок о покорении Мексики.
