Иногда спрашивают меня, а не противно ли было притворяться и разыгрывать из себя дурачка? Да, противно. Но, может быть, кто-то знает другой, более эффективный путь с точки зрения конечного результата в условиях казенного одномыслия? Утверждаю, не было такого пути в тех конкретных условиях...»
Воспоминания личного характера переплетаются с авторскими исследованиями.
Об одном таком исследовании надо сказать отдельно. Речь идет об истории нескончаемой войны советских правителей с собственным народом. Александр Яковлев долгие годы руководил Комиссией по реабилитации жертв политических репрессий. Перед его глазами прошли тысячи судебных дел, документы карательной системы, правительственные решения, свидетельства современников. Видно, что открывшаяся картина надорвала автора. Он возвращается к этой теме снова и снова.
В книге четко прописана природа партийного аппарата, и это особенно ценно потому, что описано изнутри. Уникальная получается книжка — история Советского Союза, написанная через призму ЦК КПСС, с позиции ЦК КПСС!
Взволнованными, высокими словами Александр Яковлев пишет о Перестройке. Подробно рассказывает о первых ее этапах, об общественной атмосфере, о замыслах и надеждах тех немногих, кто стоял у истоков. Александр Николаевич пишет и о своей роли и своем месте в ней. Подробно говорит о своих ошибках. Эти главы подкреплены документами и опираются на спокойное, отстоявшееся видение. Много сказано о Горбачеве, с которым Яковлев работал бок о бок все эти годы, пожалуй, никто не писал так глубоко и интересно о Горбачеве. Читатель найдет интересное описание и ельцинской эпохи, и самого Ельцина.
К концу книги авторская интонация пронизывается тревогой, даже горечью. Подведение итогов не утешает. Горбачев и Ельцин «не смогли создать политическую опору реформ. Такой опорой не стало многомиллионное чиновничество, которому удалось ускользнуть от контроля со стороны общества». Однако «властной номенклатуре свобода человека и гражданское общество враждебны по определению».
Смысловую доминанту авторской тревоги раскрывает ключевой абзац, давший название всей книге: «Удушить полностью демократию чиновничий класс пока не в силах, а вот использовать ее для ползучей реставрации — в состоянии. Потихоньку, полегоньку, мелкими шажочками все ближе продвигается он к заветной цели — вернуть человека в послушное стадо, в пугливого зайца».
Сумерки, одним словом.
Эта статья — не рецензия на замечательную книгу. Прежде всего, меня интересует Александр Николаевич Яковлев. Ему досталась длинная и, на мой взгляд, счастливая жизнь. В переломные исторические эпохи духовная эволюция отдельной личности может совпасть с вектором истории. Мир меняется постоянно, а в некоторые эпохи — изменяется радикально. Крах старого и рождение нового всегда проходит через сердца людей и рождает сложнейшие личностные коллизии. Одни люди изменяются вместе с миром. Это — достойная человеческая эволюция. Но встречается и рутинное приспособление, и сознательный конформизм. Многие вообще молятся ушедшим богам. Пережить свою эпоху — всегда трагедия; трагедия медленного умирания надежды. Но есть те, которые меняются первыми. Жизнь тех, кто обогнал свою эпоху, кто пришел слишком рано, тоже бывает трагична. Это сеятели, которым не дано увидеть всходов. Другим благоволит судьба. Они оказываются свидетелями и участниками великих преобразований. В этом случае трагедия интеллектуального одиночества оборачивается безграничной полнотой бытия. Александр Яковлев не просто «принимал участие». Ему выпало стать символом Перестройки. (Он пишет это слово с большой буквы и называет ее «Мартовско-апрельская революция» и «Реформация России»).
Позволю себе одно личное воспоминание. Уехав из перестроечной столицы в Крым, я вернулся в Москву под властью ГКЧП. Ночь 21 августа 1991 года, перрон Курского вокзала. Пустынное метро. Единственная примета времени — листовка с выступлением Сергея Станкевича на стене. Забежав утром на работу, я полетел к Белому дому. Затянутое облаками небо. На спуске от Садового кольца вливаешься в нарастающий людской поток. На площади перед Белым домом десятки тысяч людей. Водоворот. Миновав баррикаду из помятых троллейбусов, строительных конструкций, каких-то железок, подошел к последнему краю, за которым — ограждение и оцепление вокруг здания. Охрипший 18- летний парень — активист Живого кольца — просит не подходить близко к танкам. Бабушки приносят еду и кладут ее на броню. Крепкий парень средних лет спрашивает, где записываться в защитники. Кто-то из политиков постоянно подъезжает и уезжает из Белого дома. Поднимающийся наверх Явлинский приветственно махнул толпе рукой. Постоянное движение людей и гул бесконечного разговора. Люди, на которых нежданно свалилась участь оказаться свидетелями великого исторического события, усваивают происходящее. Общая атмосфера приподнято-тревожная. Часа в четыре объявили об отлете лидеров путча в Крым, к Горбачеву. Гекачеписты сбежали. Победа! Вечерело, и можно было ехать домой. Навстречу тем, кто покидал площадь, шли новые тысячи людей.
