Знание-сила, 2003 № 09 (915) - [9]

Белые лебеди сели в лиман. Щемит в груди. Мне жалко дельфинов. Они будут жить в неволе. Я все понимаю, этим должно было кончиться, но мне жалко. «Может быть, — тешит мысль, — еще уйдут...»

В лагере четыре дельфинера быстро влезают в гидрокостюмы и спускают надувную лодку. Ждут Петровича, который должен придти с Джоном на моторе, оставив на другой лодке Андрея с сетью. «Вон идет». Напряженность нарастает. Ловцы выходят на берег. «Ну, что, не трави душу». — «Хотели трех куколок, — говорит Джон, — а поимели тридцать трех слонов. Черт знает где». — «Сколько их там?» — «Не знаю, я ж в воде был. Андрей говорит, около десятка. Ну, мы часть выпустили...»

Выдумывать не стану, в лодку — ни в первую, ни во вторую меня не взяли. У них все рассчитано до килограмма. Да и зачем, для меня - острые впечатления, а для них работа. Охота, азарт, грязь, кровь. Даже если стараются делать осторожно, все равно грязь, кровь. Есть вещи, которые естественны, понятны, но их не надо показывать.

...Пьяные, возбужденные от охоты люди втаскивали на берег лодку, в которой лежали несколько дельфинов. Тряпкой открывали роструп — нос, вставляли катетер под красный язык и вливали раствор тазепама. Дельфины тяжело дышали. Подошли мальчик и девочка, и стали их поглаживать, поливать водой. Тело дельфина должно быть постоянно влажным - иначе тепловой удар, страшные язвы...

Вшестером мужчины затаскивали животных в кузов грузовика, в поролоновую ванну. Дельфины шумно дышали, отдувались.

«Для них ситуация стрессовая, — объяснил Андрей. — Вроде в воде, а плыть не могут. Поднимать голову им тяжело...» Писк.

«Это они так разговаривают».

Тазепам в глотку, мазь, чтобы предохранить от солнца, — в глаза. Лицензия на отлов в этом году — 27 дельфинов на всю Россию, быстро наговаривает Андрей между делом. Продавать можно, но нужно много справок, у иностранцев большая потребность, но зависит от страны, в ЕЭС приняли закон, по которому нельзя завозить дельфинов, изъятых из природы. Рожденных в неволе — можно...

Эти, которых поймали, — местные, прибрежные — таманские дельфины. Они не уходят в открытое море. О спаривании: любят это дело. Если специальных заданий не давать, будут все время этим заниматься. Поза не имеет значения, хоть на голове.

Численность популяции этого вида, «афалины», — 35 тысяч. еще есть «азовки», «черноморки»... Всего на земле — пятьдесят видов дельфинов. Подсчитывает их число «летающая лаборатория», спутник с инфракрасным излучением. Дерутся между собой? Да, вон, видите, — все в шрамах. В условиях неволи дерутся на смерть, на воле - гораздо реже... Стадо было очень большим, голов восемьдесят, рассказывает Андрей про сегодняшнюю охоту. Поймали штук десять, но во внутреннюю сеть взяли пятерых, трое выскочили во внешнюю и их отпустили, один ткнулся носом в сеть — тоже отпустили...

Ну, пора.

Быстро забираемся в грузовик, я в кабину, а братья Абрамовы в кузов, в ванну, поддерживать в дороге дельфинов. Обычно доезжают до горы, оттуда начинает работать связь, и на биостанцию в Утриш сообщают, чтобы подготовились к приему. Лучше ехать быстрее, чем останавливаться и делать уколы. Лекарство действует шесть часов. Ехать по горной дороге от трех до четырех. Но все случается. Милиция остановит. Или стало коров перейдет дорогу...

Грузовик тяжело, медленно одолевает подъем. Капает вода из кузова...

Окончание следует

Наука и жизнь российского предпринимателя

Юлий Шкроб.

В парке надежды

Главную причину неконкурентоспособности продукции российской промышленности — отсутствие достаточных вложений в научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР) — можно устранить, несмотря на скудость госбюджета: появляются и у нас структуры, способные организовать, в том числе материально обеспечить, разработку и внедрение в производство новых высоких технологий.

Это рискованное дело: неизвестно, когда и сколько дохода (может, и никогда) принесет каждая разработка. Как видно из опыта развитых стран, где такая процедура применяется давно и очень широко, удачным бывает обыкновенно один проект из двенадцати. Он с лихвой окупает потери от одиннадцати неудачных.

Один из путей развития новых высоких технологий — работа технопарков. Я отправился в недавно сверхсекретный, но все-таки знаменитый Курчатовский институт. При нем действует один из четырех имеющихся в Москве, технопарков. Вот что рассказали директор технопарка Борис Андрианович Стависский и исполнительный директор этого технопарка Елена Григорьевна Чудеснова.

Наш мир полон технологий, которым десятки, а то и сотни лет Идея проста: заставить задуматься над старыми проблемами хорошие мозги, и тогда вы получтие совершенно новые технологии.

— Условия роботы технопарков на Западе и у нас, вероятно, существенно разные. В чем именно разница?

Борис Стависский: — Западные технопарки аккумулируют средства из самых разных источников: государственные ассигнования, спонсорские взносы, целевые ассигнования разных организаций и лиц, инвестиции фирм, надеющихся на экономическую эффективность проектов. Значительную часть сумм, полученных из разных источников, они обезличивают и тратят по своему усмотрению. Это, конечно, не касается целевых ассигнований и договорных работ по заданиям коммерческих фирм. Традиционные статьи расходов: развитие собственной экспериментальной базы производства, теоретические и экспериментальные исследования в прикладных отраслях науки и техники, финансирование проектов по предложениям вузов-патронов, а нередко — частных лиц и организаций со стороны. Неизвестно, какую часть средств тратят по какой статье, но, думаю, по заявкам гениальных одиночек, не стесняющих себя узами коммерческих структур, разрабатывается небольшая часть проектов. Не самых дорогостоящих.