Англичане продают свои острова с публичного торга. Россия покупает.
В. Одоевский. «4338-й год. Петербургские письма»
В одном из выпусков «Школы злословия», что идет по телеканалу «Культура», собеседником двух ведущих передачу дам предстал небезызвестный Александр Гордон.
Активная словесная перепалка ознаменовалась его категорическим предсказанием: «Вашему миру приходит конец!» Остаток программы выглядел как уже откровенная оппозиция защитниц старого доброго уютного мира классической культуры и традиционных человеческих отношений и «провозвестника ужаса» в лице Гордона-футуролога, предрекавшего наступление какого-то совершенно иного — невыводимого из прошлого и настоящего — мира сотрясающих человечество перемен.
Вольно или невольно участники передачи обозначили давнее противостояние: человек ждет изменений в жизни, интересуется ими, планирует их и одновременно боится и сопротивляется им.
Казалось бы, чуть ли не все средства массовой информации пытаются помочь сориентироваться в завтрашнем дне и стать нашими путеводителями. Они заполнены прогнозами погоды и курсов валют, прикидками темпов инфляции и расчетами демографической ситуации, астрологическими рекомендациями поведения и лунносолнечными календарями огородных работ, наконец, датировками разного рода катаклизмов вплоть до очередного конца света.
Серьезно откликнуться на все эти «призывы из будущего», особенно на катастрофические, мы не в состоянии.
Не так уж легко постоянно менять что-либо здесь и сейчас, исходя из того, что, возможно, всего лишь когда-то и где-то должно произойти. Но как же мы готовим себя к будущему? Может быть, подсознательно сверяем все, что о нем узнаем, с какой-то уже имеющейся у нас личной картиной грядущего? А из чего этот образ лепится, под действием чего может эволюционировать? Насколько он незыблем, консервативен? Как влияют на наши мечты и надежды, например, произведения писателей-фантастов? Какова, наконец, в этой картине доля научно-технических прогнозов, время от времени предлагаемых и учеными-специалистами, и профессиональными футурологами?
Да и существуют ли какие-то общие закономерности движения в будущее, которые мы и улавливаем-mo лишь задним числом, ретроспективно ?
Возможно, неистребимый интерес к этим вопросам заставляет нас снова и снова к ним возвращаться. Итак, грозит ли (и какой?) конец нашему миру, что (и как скоро?) придет ему на смену и — самое главное — каким будет место человека в этом обновленном мире?
Александр Волков
Будущее будет... никаким?
В 1888 году американский писатель Эдвард Беллами выпустил книгу «2000 год», описывавшую жизнь людей в канун третьего тысячелетия. Герой этого романа, проведя в сомнамбулическом состоянии более ста лет, перенесся в мир, где исчезло всякое деление на классы, где люди возлюбили друг друга братской любовью, где не было ни автомобилей, ни самолетов, ни атомных бомб.
Куда прозорливее был русский прозаик и философ Владимир Одоевский. В своей повести «4338-й год», опубликованной еще в 1835 году, он писал: «Может быть, XIX столетие еще не кончится, как аэростаты войдут во всеобщее употребление и изменят формы общественной жизни в тысячу раз более, нежели паровые машины и железные дороги».
Пределы роста Берлинской стены
В шестидесятые годы прошлого века многие верили в то, что футурологи начнут точно предсказывать будущее и намечать пути развития общества, когда у них появятся мощные компьютеры, которые решат все системы уравнений, описывающих тенденции развития.
Однако футурологи шестидесятых годов были столь же неточны в прогнозах, как и их предшественники. По подсчетам американских историков, 80 процентов прогнозов, сделанных тогда, не сбылось. Особой неточностью грешили такие авторитетные ведомства США, как Институт Хадсона или «Рэнд-корпорейшн», хотя в основе их прогнозов были модельные расчеты и так называемые дельфийские опросы — многоступенчатые опросы ученых разных специальностей.
Так, авторы прогнозов полагали, что к 2000 году самолеты превысят скорость звука в десять раз и будут облетать половину земного шара всего за два с половиной часа, ведь именно тогда, в конце шестидесятых годов, начиналась история сверхзвуковой пассажирской авиации: советский самолет Ту-144 совершил свой первый полет, и все ожидали новых побед.
Шестидесятые годы были также эпохой космических триумфов, поэтому авторы прогнозов уверовали, что лет через двадцать люди побывают на Марсе и создадут первую космическую станцию на Луне. Чем она недоступнее Антарктиды?
По мнению американского инженера Д. Коула, к концу XX века должен был появиться космический «Титаник» — корабль массой 50 тысяч тонн, снабженный атомным двигателем. На его борту могло бы уместиться до 10 тысяч пассажиров, а билет на межпланетное плавание стоил бы не дороже авиабилета «Лондон — Нью- Йорк».
В области медицины такой же оптимизм внушала первая пересадка сердца, проведенная в 1967 году Кристианом Барнардом. Ожидалась череда беспрерывных успехов, в том числе «всеобщая иммунизация в целях профилактики от бактериальных и вирусных заболеваний», а также «коррекция наследственных дефектов путем вмешательства в молекулярную структуру».
