Знание-сила, 2002 № 12 (906) - [42]
– А не уменьшается ли, на ваш взгляд, «удельный вес» личности с увеличением роли коллективов в научных исследованиях, с индустриализацией науки? Ведь это тоже объективный процесс, который ведет к новым «драмам идей и драмам людей»?
Мне доводилось слышать рассуждения на сей счет Ильи Михайловича Франка, и его эта проблема весьма беспокоила.
– Я очень люблю старую испанскую поговорку: вдвоем привидение не увидишь! Решаюшая идея приходит в голову одному человеку. Она привидение. Не приходит идея в голову всему коллективу. Коллектив играет решающую роль в ее разработке, а генератор идеи всегда одиночка. Такова уж природа творчества. И потому «индустриализация» науки тут мало что меняет.
Когда «Беседы о Дубне научной» были уже практически готовы к изданию, я позвонил писателю по его домашнему телефону. Телефон не изменился за прошедшие почти пятнадцать лет. И голос в трубке – тоже. Даниил Семенович вспомнил нашу беседу, и когда я попросил его «представить творческий ответ» о написанном за последние годы, он в первую очередь назвал большую, в 25 издательских листов, книгу «Бремя стыда (Пастернак и мы)». Вышел вторым изданием «Вероятностный мир». Вышла новая небольшая книжка «А все-таки оно существует! (Критические размышления о научно-художественном кино)». А из небольшого фрагмента опубликованной здесь беседы родился целый учебный курс для студентов Российского гуманитарного университета. С некоторой долей самоиронии Данин назвал это квазинаукой- И курс, который сейчас пишет Даниил Семенович, будет называться «кентавристикой». Завершился наш телефонный диалог приглашением в Дубну – дай Бог, встретимся снова! Увы… Встрече не суждено было осуществиться. В марте 2000 года Даниила Семеновича не стало, и горечь этой утраты еще раз подчеркивает необходимость чаще общаться с такими людьми. Это общение – одна из немногих милостей, которые дарит судьба.
Яник (из главы «Большое видится на расстояньи…»)
Больше двадцати лет назад мы познакомились в Дубне с профессором Яником, и с тех пор я не однажды встречался с ним на сессиях ученого совета. И вот – очередная беседа в Дубне. Не совсем легкая беседа, потому что многое в этот раз я услышал от профессора Я ника впервые. Его с полным правом можно назвать ветераном ОИЯИ: появился он здесь еще в 1958 году. Но считает своей второй (после Кракова) родиной все-таки не Дубну, а небольшой городок в Норвегии, Келлер. Почему же не Дубна?
– Профессор Яник, говорят, все мы родом из детства. Корни вашего увлечения физикой – тоже в «нежном возрасте»?
– Да. физикой я интересовался еще ребенком. Даже были недоразумения с мамой (отец погиб в 1940 году) – ей хотелось видеть меня либо медиком, либо инженером, это были профессии, типичные для того слоя польской интеллигенции, в котором я рос. Мой конечный выбор вызвал в семье разочарование.
– А с учителями вам повезло?
– Еще в студенчестве я встретился с профессором Хенриком Неводничанским. Сейчас его имя носит Институт ядерной физики в Кракове, где я работаю. От этой встречи зависела не только моя научная карьера – под влиянием личности профессора Неводничанского сформировалось и мое понимание физики. А потом работал в различных лабораториях Норвегии, США, часто ездил в Дубну. Здесь посчастливилось встретиться с академиком Ильей Михайловичем Франком. Масштаб личности этого ученого трудно переоценить. Был еще замечательный ученый – Федор Львович Шапиро. Он умер слишком рано, в расцвете творческих сил. То, что в свое время физика конденсированных сред стала развиваться в Дубне, был создан ряд хороших спектрометров, – это во многом и его заслуга.
– В то время эта идея нелегко пробивала дорогу. Но, кажется, у вас были еще какие-то причины, затруднившие контакты с Дубной, Россией, тогда Советским Союзом?
– Да, я испытывал большие психологические трудности. Моя семья и я лично много пережили в 39-м и 40-м годах.
– Простите, ваш отец погиб в Катыни в числе других польских офицеров?
– Да. в Катыни. Сейчас об этом пишут много и у нас и у вас, а я знал об этом с детства. И умом понимал, что ехать надо, полезно, а на сердце было тяжело. И все же я себя убедил: правит ли Польшей и Россией царь, король или император, правят ли коммунисты – нашим народам надо учиться вместе жить и работать. Есть разные примеры. Поляки строят в России дома. Русские приезжают к нам торговать. Это еще не сотрудничество. Но если русские и поляки делают физический эксперимент на созданном их руками спектрометре – они уже никогда не будут врагами.
– А что сегодня с физикой в Польше?
– Как это ни парадоксально, но при коммунистах наука в Польше… не могу сказать, чтобы развивалась лучше, но – ценилась выше! Теперь же большинство в правительстве считает, что наука должна сама себя финансировать. Больший акцент предлагается делать на прикладные исследования. Страна наша бедна – говорят нам политики. И мы понимаем, что надо постараться пережить трудные времена. Тем более что и общество на ученых смотрит с предубеждением: «Что они там исследуют?», «Зачем они нужны?» – эти и подобные вопросы отражают степень критического настроя.
