Вслед за Лейбницем Барбур изначально отказывается от рассмотрения физических объектов как таковых, заменяя это рассмотрением их «соотношений». Возьмем, например, говорит он, три точки, расположенные друг относительно друга каким-то определенным образом. Соединив их линиями, мы получим треугольник определенного вида. Это и есть «соотношение», которое характеризует данное состояние системы этих трех точек. В следующий момент времени положение точек может измениться, и тогда треугольник, описывающий их «соотношение», будет иметь уже другие характеристики.
Введем три числа для характеристики такого треугольника – длины трех его сторон. Вообразим себе далее «пространство» с тремя осями координат. Отложим на каждой оси одно из этих трех чисел. Получим точку в пространстве этих координат. Эта точка, разумеется, будет изображать лишь «соотношение» между тремя объектами, образующими нашу физическую систему, их «конфигурацию», а не положение самих этих точек, поэтому мысленное пространство, в котором состояние системы изображается точкой, разумно называть «конфигурационным», или «К-пространством». Все последующие состояния системы на протяжении всей ее истории будут изображаться совокупностью точек, каким-то образом разбросанных в К-пространстве.
Продолжая эти рассуждения, можно в конечном счете ввести такое же К-пространство для всех частиц, составляющих Вселенную в целом. Барбур называет это пространство Платонией в честь великого Платона.
Если бы была справедлива ньютонова картина мира и каждое следующее состояние Вселенной детерминистски вытекало бы из предыдущего, то какой-нибудь наблюдатель, находящийся вне Платонии, мог бы указать те ее точки, которые «следуют» одна за другой, и соединить их траекторией, которая соответствовала бы их «истории». Тогда у каждой точки появились бы свое «прошлое» и «будущее» (то есть предшествующая и следующая за ней точка).
Но реальный мир, напоминает Барбур, не подчиняется законам Ньютона. Это квантовый мир, и он подчиняется квантовым законам, в частности – соотношению неопределенности. Одновременно определить и положение, и скорость частицы можно лишь с определенной вероятностью. Это означает, что точки, изображающие конфигурации частиц всей Вселенной на карте Платонии, должны быть, строго говоря, заменены вероятностями.
Тогда карта Платонии сразу станет расплывчатой: на месте каждой точки появится дымок, плотность которого будет пропорциональна вероятности того, что частицы Вселенной находятся в конфигурации, изображаемой этой точкой. В такой расплывшейся, вероятностной картине точек, собственно, уже и нет, и соединить их между собой однозначной траекторией («историей») попросту невозможно.
Некое подобие такой «вневременной Вселенной» было около тридцати лет назад предложено двумя выдающимися американскими физиками: неоднократно уже упоминавшимся Джоном Уилером и Брайсом де Виттом. Идея эта натолкнулась, однако, на тяжелые математические трудности и была отброшена. Сейчас Барбур воскрешает ее в новом обличье.
Как говорит Барбур, «впечатление изменений возникает здесь лишь потому, что в нашем мозгу собирается несколько порций информации о различных положениях (или состояниях) одного и того же объекта».
По утверждению Барбура, такой «безвременной подход» позволяет объяснить загадку «стрелы времени». Во всех прочих космологических теориях время течет из особого момента, который именуется «началом Вселенной», в сторону ее будущего, ее «конца». Но в Платонии нет никакого «начального момента», потому что в ней нет времени, и значит, не может быть выделенной во времени точки. Подобно Платонии для трех точек, в которой есть особая конфигурация Альфа (где все частицы системы находятся в одном месте), так и в общем виде, для всей Вселенной, Платония тоже имеет некую особую точку, или конфигурацию Альфа, когда все частицы Вселенной находятся в одном месте.
Из этой точки, пишет Барбур, «ландшафт Вневременья раскрывается, как цветок, ко всем другим точкам, которые представляют собой вселенские конфигурации самых разных размеров и сложности. Возможно, форма Платонии такова, что способствует усиленному течению вероятностной «пены» в сторону тех конфигураций, которые содержат «памятки» своего общего происхождения из точки Альфа».
Кроме того, говорит Барбур, «безвременной подход» к «рождению Вселенной» позволяет избежать сингулярности Биг Бэнга, где, как мы уже говорили, возникают огромные трудности из-за чудовищного «искривления» обычных пространства и времени. Барбур не теряет надежды проверить свои утверждения экспериментально.
Было бы весьма занятно, если бы измерения, предназначенные проверить, как расширяется Вселенная со временем, в конечном счете послужили бы доказательством того, что никакого времени (и расширения в нем) в природе нет и в помине. А если мы все же имеем твердое ощущение направленного времени, то это лишь потому, что наш мозг сформировался в условиях макро- и мегамира, управляемых законами Ньютона и Эйнштейна, которые описывают «истинный», «безвременный» мир лишь приблизительно, при помощи «надуманной» категории «времени». (Впрочем, для практического пользования – достаточно хорошо.)
