Чуть позже, в сентябре, был образован отдел особой информации Совнаркома, ВЦИК и ЦК РКП (б) при РОСТА (Российское телеграфное агентство), который собирал сведения об отношении населения к советской власти, используя, помимо РОСТА, материалы ВЧК и другие.
В конце 1920 года информационный отдел был преобразован в подотдел Организационно-инструкторского отдела. Но в апреле 1924, в период борьбы с «новым курсом» Л.Д- Троцкого, он был воссоздан, как говорилось в решениях XIII партконференции, для лучшей постановки «информации о деятельности ЦК и внутрипартийной жизни вообще». В 1939 году он уже в виде сектора вошел в только что созданное и печально знаменитое Управление пропаганды и агитации.
Обкомы и горкомы получали материалы из райкомов партии, которые имели своих информаторов. В этой роли выступали секретари первичных парторганизаций и так называемые нештатные информаторы, которые работали «на общественных началах», по зову сердца.
Доносительство с самых первых лет советской власти стало неотъемлемой частью жизни. Это культивировалось, насаждалось, за это можно было что-то получить, иногда очень солидный куш – квартиру, прописку хорошую зарплату, расположение начальства. На крупном предприятии таких информаторов могло быть несколько; причем они, как правило, давали сведения не только о деятельности парторганизаций, но и о высказываниях, услышанных в частных разговорах, сообщали даже о слухах, сплетнях. Партийными информаторами выступали и сотрудники спецотделов, а иногда и нештатные сотрудники органов безопасности. Но и этого было мало.
Обзоры и сводки о настроениях готовили Главное политическое управление РККА и ВМФ, а также органы ВЛКСМ, ВЦСПС, государственные органы, в частности прокуратура, и так далее.
Аппарат Верховного Совета СССР, в том числе секретариат председателя Президиума Верховного Совета М.И. Калинина, составлял обзоры поступивших жалоб. Обзоры поступивших писем представляли редакции крупнейших газет.
Если в США уже в 1935 году, в Великобритании в 1937, во Франции в 1939 начали работу институты Гэллапа, проводившие риулярные опросы общественного мнения, давая тем самым довольно объективную, а главное – динамичную и открытую картину в том числе и по вопросам внешней политики, то в СССР ничего подобного не было, потому что главным недостатком советского доносительства было отсутствие каких-то статистических данных, закрытость, засекреченность. В отличие от грамотных социологических опросов, советские информационные материалы не позволяли представить удельный вес тех или иных настроений в обществе.
«Освобождение Тихона внесло в жизнь церкви большое оживление. Оно заставило обновленцев с ВЦС во главе усилить свою деятельность ввиду опасения возвращения Тихона к власти. Факт освобождения Тихона и раскаяние его перед советской властью привел в тупик черносотенное духовенство и монархические круги как в России, так и за границей. Начинают распространяться слухи, что Тихона заставши подписать раскаяние силой, что он сошел сума.
В силу этого «патриаршая» деятельность дальше Донского монастыря пока не распространяется».
Июнь 1923 года
«Антисоветской деятельности среди старой профессуры по-прежнему не наблюдается, хотя искренне лояльных к советской власти среди них – единицы. Стремление их повлиять на студенческие массы, обычно более или менее реакционные слои старших курсов, посредством организации различных кружков парализуется всегда вузовскими ячейками. В Татреспублике к таковым организациям относятся кружки любителей природы и физико- математический. Такие кружки организованы и в Крымском университете в Симферополе. В Вологодском и Костромском госуниверситетах преобладает реакционная профессура, находящая поддержку в преобладающем мелкобуржуазном составе студенчества.
В Томском госуниверситете ведется хорошо замаскированная антисоветская работа профессуры, в большинстве связанная в прошлом с контрреволюцией. Во время приезда в Томск тов. Луначарского отдельные профессора в ответ на призыв к работе с советской властью указывали на затруднения, чинимые советскими органами, высы/1- ку студентов, разделение студенчества на пролетарское и буржуазное и на необходимость аполитичности высшей школы».
Июль – сентябрь 1923 года
«В Кубано- Черноморской области ликвидирована монархическая организация «Освобождение Дона, Кубани и Терека», возглавлявшаяся генералом Ананьевым. Арестовано и привлечено в качестве обвиняемых 49 человек. Выявлены монархические группировки в Витебском округе Белоруссии, Северо-Двинской губы и Саратове. Группы имеют связи с зарубежными монархическими организациями Николая Николаевича и состоят из членов правых антисоветских партий, бывших офицеров и другого враждебного к советской власти элемента. Средства борьбы, применяемые этими группами, – экономический и политический шпионаж, использование религиозных общин для антисоветской агитации, рассылка воззваний по почте, распространение слухов о предстоящей интервенции».
Апрель 1924 года
«…Вытеснение частного торговца. Прекращение кредитования частной торговли и снижение цен создали значительные затруднения для частной торговли, особенно мелкой. В целом ряде губерний отмечалось массовое закрытие торговцами предприятий и сдача патентов. В Москве отмечено сокращение на Сухаревском рынке числа палатников-мануфактуристов на 50 процентов. В Ставропольской губ., Московской губ. и на Урале ликвидировал свои предприятия ряд крупных торговцев. Ликвидация частных торговых предприятий отмечена была в апреле и мае по Тульской, Владимирской, Курской, Архангельской, Актюбинской губерниям, Кубано-Черноморской и Чеченской, и Вотской областям, Горской республике, Киркраю [Киргизский край. – Авт.] и ряду других губерний.
