Знание-сила, 2000 № 10 (880) - [46]
Можем сказать даже, что сегодня средневековье перестает быть стройной всеобъемлющей системой европейской цивилизации.
Цивилизация средневекового Запада к XIV веку сложилась, оформилась, приобрела свои классические черты и как бы замкнулась, стала адекватной самой себе. Нормативные отношения, экономические, социальные, каждому свое место – вот что характерно для этого общества. Корпоративность, строгое разделение на сословия, границы между сословиями практически непроницаемы, строгая иерархия, пронизывающая общество снизу доверху. Крестьяне пашут и добывают хлеб в поте лица, монахи и священники молятся, рыцари защищают от всевозможных опасностей, король управляет. Поначалу в этой иерархии даже не было места горожанам и городам, которые и стали первыми ячейками грядущих колоссальных перемен. И все это выглядело строго идеально и четко для большинства стран Западной Европы. XI11 век – это зенит, расцвет средневековья. Границы между королевствами, герцогствами, баронствами оформились и определялись, чем? Родовыми наследственными правами на земли того или иного рода, дома. Во Франции – Капетингов, в Англии – Плантагенетов и так далее. А на пороге – уже другое отношение к границам. Бесконечные войны, попытки их переделать разрушили, сделали пробоины в этих вассально-ленных традиционных границах. На пороге то, что сделает другими границы, и станут называться они границами национальных государств. И наконец, система ценностей, то, что так важно для любой цивилизации, что пронизывает ее полностью, эта система начинает шататься.
В классическом средневековье она целиком окрашена незыблемым духовным преобладанием католической церкви. Церковь – альфа и омега веры, взаимодействия взаимоотношений с Богом, она – неоспоримый учитель жизни и эталон во всем. Таковы классические представления, но… именно в XIV веке устои, связанные с незыблемой верой в авторитет католической церкви, сильно зашатались.
И прежде такое случалось. Не зря же была реформа Григория VIII в XI веке. А в XIII – Альбигойские войны. Но в XIV веке происходит нечто большее. Это уже не какая-то группа сектантов разошлась с церковью, а все общество начинает сомневаться в незыблемости высших ценностей, которым учит католическая церковь, в незыблемости ее правоты. Не в вере, не в религии, а в том, так ли она учит людей жить и так ли она права, утверждая, что именно она – единственный и неоспоримый посредник между человеком и Богом. Вот самая главная пробоина в системе ценностей, но не единственная. Очень характерно и нормально для корпоративного общества иметь каждому сословию моральный кодекс. Замкнувшаяся корпорация имеет свой символ веры, касаюшийся уже не религии, а жизни. Самый яркий пример – это моральный кодекс рыцарей, рыцарский кодекс чести. Он долго складывался и к XIII веку сложился окончательно. Согласно этому кодексу, некоторые качества рыцарей считались бесспорно ценностными и неоспоримо принадлежащими только им. Кроме того, был соответствующий кодекс поведения рыцаря. Например, нельзя было убить пленника, если он поднял руку и сказал: «Я твой пленник», это – фигура неприкосновенная. Но вдруг пленниками начинают торговать, а подчас и убивают. Рыцарские законы, казавшиеся неоспоримыми, нарушаются. А обществу становится страшно, потому что не только вера в Бога, но и вера в нравственные усгои сословий тоже очень важна.
Далее, крестьяне, «навозные жуки», названные так певцом рыцарства Бертраном Де Боргом. И в прежние времена они подчас бунтовали, но теперь на смену стихийному, неосмысленному бунту приходит попытка даже со стороны крестьян сформулировать, объяснить и оформить свое недовольство, присоединиться к какой-то новой идеологии, например, к еретической, то есть сформулировать свое место в обществе по-другому. Например, в знаменитой поэме о Петре Пахаре в Англии XIV века звучит идея, что трудящийся человек – лучший, самый нравственный и наиболее угодный Богу. И во всех ячейках общества происходит нарастание каких-то внутренних напряжений, как внутри металла. Внешне изделие из металла кажется прочным и мощным, но если внутри пошли натяжения, то это чревато изломами, взрывами.
Так оно и есть. Внешне – все прекрасно, поистине золотая осень средневековья – потрясающие соборы в стиле так называемой пламенеющей готики, роскошные дворцы, изумительные наряды, яркие празднества, представления, рыцарские турниры, а внутри – разрушение самой сути этой цивилизации, этого общества, которое еще и не подозревает о закате цивилизации. Но тревогу оно ощушает, какие-то вызовы, тень, которую бросает обществу будущее, наступая.
Например, горожане, по существу, пасынки средневековья. В строгой иерархической структуре этого общества они как бы не были предусмотрены. Но вот они появились, и город становится источником свежего ветра, свежего дыхания. Там появляется светская школа и начинает конкурировать с церковной. Там появляются университет, ранняя мануфактура и, конечно, – интенсивная торговля. А результат – вдруг деньги выступают мощнейшими соперниками былых ценностей, где основной ценностью были земля как таковая и плоды, получаемые с этой земли. И это – вызовы, посылаемые будущим. Пока они еше очень плохо осмыслены, но все чаще и чаще проявляются в конкретных событиях и делах.
