Знамя - [24]
Вылез этот рыжий, Вилли, чуточку обалделый — что-то еще с ним будет? Я говорю:
«Айне штунде зонне!»[19]
Там в затишье хорошо было, солнце жарило изо всех сил, так что немец через минуту и рубашку с себя скинул. Клянусь честью, такого волосатого человека я в жизни своей не видывал! Даже на лопатках у него была такая густая поросль, что хоть гребнем расчесывай. Он просто сопел от блаженства, так хорошо пригрело его солнышко.
«Не вздумай бежать, — говорю я для пущей уверенности, — на месте пристрелю!»
А он вдруг и отвечает, что он человек порядочный и мне бояться нечего, что он не сбежит, сам-де он до армии был на железной дороге машинистом и войной давно уже сыт по горло. И двое других в яме — Килльмайер и Шлехофер — ребята тоже вполне подходящие и их тоже иногда можно было бы выпускать на солнышко. Только лейтенанту нельзя этого позволить, — он сволочь, им уж пришлось его проучить как следует, никакого сладу не было.
«И ворует! — сплюнул он. — Хорош офицер! У Шлехофера вчера хлеб сожрал!»
Так этих троих я время от времени и поощрял солнышком, и при этом мы обсуждали ход военных действий, таи что у меня иной раз руки болели только от одного разговора. И знаешь, к пасхе я их таи вымуштровал, что они получили правильный взгляд на вещи. И они уже всегда сами спрашивали:
— «Also, Herr Darschbujan, wo sind schon die Russen»[20].
— А гестапо их не разыскивало?
— Какое там гестапо, оно само, как огня, леса боялось. Да бабка одна тут затесалась, старуха Вондрачиха из Гуты. Проклятые бабы, куда только их чорт не носит! Я как-то раз тащу корзину с едой, вдруг из чащи мне навстречу выползает старуха, и глаза у нее на лоб лезут:
«Люди добрые, помогите, в Золотой яме духи завелись, да такие страшные!»
Спрашиваю, где это вы, бабушка, шатались? Резала, мол, березу на метлы. И вдруг как начала трещать, что будто бы в яме разговаривали три бородатых гнома — она готова поклясться спасением своей души. Вижу, дело дрянь. К вечеру эта сорока басню о гномах разнесет на хвосте по всей округе. Схватил я ее за плечи:
«Чорт возьми, бабушка, это военная тайна, если вы не станете держать язык за зубами, вас расстреляют!»
Она в слезы; как же ей быть, у нее ни единого зуба нет, только каких-то два жалких корешка торчат, как же она язык-то удержит, непременно что-нибудь сболтнет. Я и говорю ей, совсем уже отчаявшись:
«Бабушка, коли у вас будет такое искушение и язык начнет чесаться, немедля наберите в рот соленой воды и держите до тех пор, пока охота болтать не пройдет!»
Но страху я все-таки натерпелся изрядно. Через две недели встречаю в городке бабкину сноху. Она на меня уже издалека так странно посмотрела, что мне, даю слово, подумалось, что тайна всем известна. Но все же набрался духу и остановил сноху:
«Ну, как мамаша у вас поживает?» — спрашиваю между прочим.
«Ох, замучила она меня совсем! С утра до ночи держит во рту соленую воду. И не говорит ничего, все руками показывает. Тычет пальцем в щеку — будто корешки у нее разболелись…»
«Хорошее средство, — отвечаю я — Кто же это ей посоветовал?»
«Вы еще спрашиваете, безбожный вы человек!» — погрозила мне сноха кулаком.
— И ведь помогло! — Матей расхохотался, в глазах у него забегали лукавые искорки. — В конце мая старуха приплелась к нам на Выстрков.
«Как, Матей, — говорит, — не можешь дать мне бумажку, что я тоже была подпольщицей? Кто его знает, вдруг когда-нибудь пригодится!»
«Не выйдет, матушка, — пришлось мне разочаровать ее, — к подпольной работе это дело не относится. Но знаете что? Я велю в Гуте записать на память в деревенской хронике: старая Вондрачиха с 15-го числа, четыре воскресенья, знала тайну и не разболтала ее. Вот-то гутовцы дивиться станут!»
Черти бы взяли эту бабку! До сих пор из-за этого со мной не разговаривает!
Похлебка мамаши Кровозовой
Значит, вы действительно не знаете, как варят похлебку из точильного бруска?
Ну да, без шуток, из обыкновенного карборундового бруска, который можно купить в любой лавчонке, торгующей разным хозяйственным хламом. Вот если бы у меня был здесь котелок литров этак на пять и, само собой разумеется, такой брусок, я мигом бы «скухарил», как выражается Войта Мрзена, эту самую похлебку. Но раз бруска в наличии не имеется, то я хоть расскажу вам все по порядку, а вы уж сами попробуйте сварить ее дома.
Надо вам сказать, что по профессии я «навозник». Официальное мое звание — агроном, но между собой мы всегда называем друг дружку «навозниками». Впрочем, навоз — вовсе уж не такая плохая штука. Наш брат готов иной раз пальчики облизать, если, скажем, у него под сахарную свеклу набирается кучка навоза величиной с гору Ржип![21] Честное слово, ведь потом вырастет куча свеклы, и с поля снимут вот этакие пяти-шестикилограммовые корневища с ботвой, как павлиний хвост, центнеров восемьсот с гектара! Ах да, как же было дело с похлебкой из бруска? Ну, так слушайте!
Перед войной я обучался агрономии в Праге. Само собой разумеется, ходила к нам на занятия и зеленая молодежь посостоятельней, были там также парни, у которых и на еду-то не хватало, будь оно неладно! Я был в их числе. Хуже всего нам приходилось во время каникул. Я с двумя приятелями — Гонзой Поливкой и Вашеком Гнилицей — решили отправиться куда-нибудь на «практику». На одном курсе с нами учился болгарин Ненчо Младенов, тоже не имевший гроша за душой. Для поездки на родину у него не было денег, и он присоединился к нам. Долго мы искали работу. Наконец кто-то посоветовал нам поехать в Червонную Льготу в имение к некоей вдове Лизлерке: она, мол, возьмет нас хотя бы на время жатвы.
В марте 1939 года при поддержке империалистических кругов Англии, Франции и фашистской Италии территория Чехословакии была оккупирована гитлеровскими войсками. Целых шесть лет страдали народы Чехословакии от фашистского угнетения. Тысячи ее верных сынов и дочерей участвовали в подпольной борьбе с оккупантами. Трудящиеся всех стран хранят светлую память о Юлиусе Фучике и других славных героях, отдавших свою жизнь в борьбе с фашизмом.Воодушевленные радостными известиями о наступлении советских войск, 5 мая 1945 года трудящиеся Праги восстали с оружием в руках.
Серия рассказов о героической борьбе чешского народа против оккупантов. Ряд рассказов этого сборника был экранизирован.
Книга «Детские годы в Тифлисе» принадлежит писателю Люси Аргутинской, дочери выдающегося общественного деятеля, князя Александра Михайловича Аргутинского-Долгорукого, народовольца и социолога. Его дочь княжна Елизавета Александровна Аргутинская-Долгорукая (литературное имя Люся Аргутинская) родилась в Тифлисе в 1898 году. Красавица-княжна Елизавета (Люся Аргутинская) наследовала героику надличного военного долга. Наследуя семейные идеалы, она в 17-летнем возрасте уходит добровольно сестрой милосердия на русско-турецкий фронт.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».