Знаменья судьбы - [13]

4

Обратная дорога была долгой. По пути я переменил костюм. Выход из моего лабиринта, как оказалось, привел меня в узкую улочку-щель между двумя грязными кирпичными стенами. Все еще шел дождь, и день приближался к вечеру. На другой стороне улицы, на краю светлого круга, который отбрасывала единственная уцелевшая на столбе лампочка, я увидел свою машину. С тоской вспомнил о сухой одежде в багажнике и снова отправился к дому с вывеской «Склады Брута». В окне первого этажа горел тусклый свет, бросая слабый отблеск на входную дверь. Без этого она была бы совершенно неосвещенной. Я начал медленно взбираться по ступенькам, совершенно промокший и все еще настороженный. Дверь квартиры Мелмана была открыта. Повернув ручку, я вошел, включил свет и запер ее за собой. Быстро пройдя по комнатам, я убедился, что в квартире никого нет. Потом переоделся, воспользовавшись платяным шкафом Мелмана. Его брюки были немного велики в поясе и длинны. Чтобы Карты не промокли, я положил их в нагрудный карман. Теперь можно было приступить к систематическому обыску квартиры. Несколько минут спустя я наткнулся на оккультный дневник Мелмана, хранившийся в запертом ящике ночного столика. Он был такой же неряшливый, как и вся квартира, с неправильно написанными или вычерченными словами и пятнами от пива и кофе. В нем была масса специальных сведений вперемешку с субъективным материалом — сны, медитации и так далее. Я пролистал его, стараясь отыскать описание встречи Мелмана с Хозяином. И наконец нашел его. Описание этого события занимало довольно много страниц и состояло в основном из полных энтузиазма восклицаний по поводу того, как действует Дерево. Я уже решил отложить чтение дневника до лучших времен, как вдруг, пробегая последние страницы, наткнулся на стихотворение. Манера напоминала Суинберна, чересчур много типичных иллюзий, разорванный ритм, но в глаза мне бросилась строчка: «…бесконечные Отражения Амбера, тронутые его предательским пятном…» Слишком много аллитераций, но для меня была важна мысль. Эта строка пробудила мое давнее чувство уязвимости, заставила действовать поспешнее. Внезапно мне захотелось поскорей убраться отсюда, забраться куда-нибудь подальше, чтобы подумать. Больше в комнате ничего неожиданного не нашлось. Я собрал кипу старых газет, валявшихся повсюду, сложил в ванну и поджег, открыв окна наружу для притока воздуха. Потом заглянул в святилище Мелмана, притащил оттуда в ванную картину с Деревом Жизни и скормил ее огню. Затем выключил в ванной свет и закрыл дверь. Да, критик-искусствовед из меня не вышел. Теперь я направился к книжным полкам, где возвышались пачки разнообразных бумаг, и начал их просматривать. Вторая пачка уже была разобрана до половины, когда раздался телефонный звонок. Мир вокруг меня, казалось, замер, а мысли мои рванулись вскачь. Ну, конечно! Сегодня день, когда я, как предполагалось, должен добраться до квартиры Мелмана и погибнуть здесь. И можно было рассчитывать на то, что если это произошло, то произошло уже, к данному моменту времени. Так что, это вполне мог позвонить сам «Н», чтобы узнать, не пора ли помещать в газетах некролог. Я обернулся, отыскал телефон — он стоял под стеной в спальне, и тут же понял, что на звонок нужно ответить. Пока я шел к нему, он прозвенел два или три раза — двенадцать или восемнадцать секунд — и за этот промежуток я должен был решить, какого рода будет мой ответ. Шутка, оскорбление или угроза? Или попробовать выдать себя за Мелмана? Вдруг что-то выйдет? Благоразумие саботажника диктовало последний вариант, дающий не меньшее удовлетворение, чем все остальные. Я решил ограничиться односложными ответами, прикинувшись раненым, задыхающимся, теряющим сознание. Я поднял трубку, приготовившись услышать хотя бы голос «Н» и определить, знаю ли я его.

— Да? — сказал я.

— Ну? Готов? — послышался вопрос.

Это была женщина! Пол я не угадал, зато совершенно верно отгадал прозвучавший вопрос. Неплохо!

Я тяжело выдохнул:

— Да…

— Что случилось?

— Я ранен, — прохрипел я.

— Это серьезно?

— Кажется. У меня… что-то… здесь… лучше посмотрите… сами…

— Что такое? Это он… он тебя?

— Да. Трудно говорить. Голова… Кружится. Приходите.

Я положил трубку на рычаг и улыбнулся. По-моему, я совершенно убедил ее. Я прошел в гостиную и сел в то же самое кресло, в котором сидел до этого звонка. Решив закурить, я пододвинул к себе поближе один из столиков с большой пепельницей и потянулся за любимой трубочкой. Время отдохнуть, немного поразмыслить. Несколько секунд спустя я почувствовал знакомый, почти электрический зуд и вскочил, в который раз проклиная собственную тупость. Лихорадочно оглядывая комнату, вертя головой во все стороны, я все же успел схватить тяжелую пепельницу. Вот она! Рядом с фортепиано, у красной драпировки. Принимает форму… Я подождал, пока полностью не оформится силуэт, затем изо всех сил швырнул пепельницу. Мгновение спустя она уже стояла там — высокая, с желтовато-коричневыми волосами, темноглазая, сжимая в руке что-то вроде автоматического пистолета 38-го калибра. Пепельница ударила ее в живот, и она со стоном согнулась пополам. Я подскочил к ней, прежде чем она успела выпрямиться, выхватил у нее из рук пистолет и забросил его в другой конец комнаты. Потом схватил ее за оба запястья, сжал и швырнул в ближайшее кресло, не выпуская из рук. В левой руке она все еще держала Карту. Это было изображение гостиной Мелмана, и сделана Карта была в том же стиле, что Дерево Жизни и Карты в моем кармане. Да, стиль был один и тот же.