Знаменщик и трубач - [3]
Отставной хорунжий и сам замечал необычность поведения сына. Особенно переменился Митя с момента появления в доме большой и толстой книги — годового комплекта «Нивы». Над журналом он мог просиживать Часами, рассматривая картинки.
А потом мальчик стал неожиданно исчезать. Кричат, зовут его — никакого ответа. Борис Иванович дознался, куда он забивается с книгой, — за амбар, где вымахала высокая и густая трава. Здесь тайком от всех Митя рисовал. Однако и тут не обошлось без странности. Свои рисунки он никому не показывал. Нарисует и сразу же скомкает, порвет бумагу. Почему?
Где было простодушному хорунжему догадаться, что одновременно в душе сына рядом со страстью к рисованию поселилась творческая неудовлетворенность, взыскательность к себе. Собственные корявые рисунки доводили его до слез, заставляли безжалостно уничтожать сделанное.
В том же 1890 году, когда в Митины руки попала «Нива», на хутор вернулся отбывший воинскую повинность Мартыщенко. Он стал донимать Ирину Алексеевну попреками и угрозами. За полцены продав усадьбу, Борис Иванович поспешил покинуть хутор.
В одно прекрасное утро немудрящий скарб был погружен на повозки. На узлы посадили детей. Глава семейства хлопнул кнутом кряжистую лошадку, и повозка покатила по большаку.
Прижимая к груди «Ниву», Митя в последний раз окинул взглядом Шарпаевку. Мгновение — и пыльное облако заволокло убогие мазанки, покосившиеся плетни, стога сена.
БЕРЕЗОВАЯ РЕЧКА
Осенью Митю определили в приходскую школу, бывшую в Маньково-Березовской слободе. Способный мальчик легко усваивал науки, какие преподавал старый дьячок. С молчаливого разрешения своего нестрогого наставника, поощрявшего его страсть к искусству, Митя рисовал даже на уроках. Увлеченно перерисовывал картинки, изображавшие военные походы, всадников, лошадей.
Подслеповато сощуривая вечно красные, слезящиеся глаза, старый дьячок с умилением рассматривал рисунки. Положив руку на кудрявую голову мальчика, прочувствованно говорил:
— Счастлив человек, в коего заронена божья искра!.. Старайся, глядишь, со временем из тебя выйдет художник. Станешь писать божественные картины, возвышающие человеческие души, очищающие людей от житейской скверны. Подрастешь, отправлю тебя в Афонский монастырь, будешь работать в иконописной мастерской…
Наивный старик и не подозревал, что иконы со штампом «Афонский монастырь» на обороте кипарисовых досок писались не в далекой Греции, а в Одессе и отсюда целыми возами отправлялись по всей Руси.
Сыновнее увлечение рисованием не на шутку встревожило Ирину Алексеевну. Выросшая в лишениях и нужде, она больше всего боялась, что и ее дети хлебнут горя. Застав сына склоненным над бумагой, она сердито налетала на него:
— Смотри, станешь маляром, какие красят по станицам крыши да заборы у богатых казаков. Умрешь в нищете!
— Пусть рисует, — успокаивал жену Борис Иванович. — Кто в детстве не калякал на бумаге… Подрастет немного, сам бросит пустые забавы…
В 1894 году отставной хорунжий определил двенадцатилетнего сына в училище. Поездка в окружную станицу Каменскую, где находилось училище, была для Мити целым событием. Впервые он надолго оставлял родной дом. Впервые ехал по железной дороге.
Каменская, расположенная на возвышенном берегу полноводного Северского Донца, произвела на мальчика огромное впечатление. В центре станицы стояли красивые двухэтажные дома, доселе им невиданные. И что совсем было удивительно: главная улица была замощена, и посередине ее тянулся сквер.
— Каменская, — рассказывал Борис Иванович сыну, — самая большая из донских станиц. По числу жителей она уступает лишь Новочеркасску. Одних только церквей здесь семь…
При виде огромного, вытянувшегося почти на квартал каменного дома с затейливой кладкой по фасаду и железными жалюзи зеленого цвета отставной хорунжий почтительно понизил голос:
— Это хоромы обувного короля Шевкоплясова. У него под началом сотни рабочих. Вся Донщина щеголяет в его сапогах…
Истинный облик Каменской открылся Мите позднее. Оказалось, что каменные дома стоят лишь в центре. Основная же масса жителей обитает в мазанках да хибарках. Большую часть населения богатой станицы составляли бедняки. Не случайно, что именно в Каменской в октябрьские дни 1917 года возник первый на Дону Военно-революционный комитет… Глядя на детей, играющих на пыльных задворках станицы, Митя и не догадывался, что в недалеком будущем они, бойцы революции, станут героями его батальных картин.
В училище, вдали от дома, страсть к рисованию вспыхнула у юного художника с новой силой. Копирование картинок из «Нивы» было забыто. Он начал рисовать «от себя». Придумывал какое-нибудь захватывающее путешествие и иллюстрировал его. «Как ловко у тебя получается!» — восхищались, разглядывая его работы, ученики. Некоторые откровенно завидовали.
