Знаменатель - [7]

Буквально через минуту меня окружила толпа – грохот тут же собрал студентов, оказавшихся неподалеку. Многие с открытыми ртами наблюдали картину разрушения, кто-то боялся подойти ближе, и только Даня тут же подлетел ко мне, испуганно ощупывая ноги:

– Вик! Ты в порядке?

– Нормально, – отмахнулась я и с его помощью встала. – Меня не зацепило. Что это вообще было?

Штефан тоже стоял рядом с остальными, но даже не изображал испуг или сочувствие. Просто пристально смотрел на меня темными глазами, как будто пытался прочитать мысли.

Тут же рядом обозначился и преподаватель с синим от страха лицом. Неудивительно, если представить, чем все могло закончиться. Не остановись я, чтобы оглянуться, не сработай приобретенный от Чон Со инстинкт, руководство и прочая челядь этого вуза по миру бы пошла. Профессор дышать-то начал только после того, как убедился, что я самостоятельно стою на ногах. Но все равно потащил в медпункт и бесконечно переспрашивал, не вызвать ли скорую.

Из ранений у меня обнаружилась только неглубокая царапина на руке, да пятая точка ныла от неудачного падения. Я же оставалась спокойной – в таких ситуациях на первый план выходила личность Лии, которая подсказывала, что паника никогда и ничему не помогает. А в отсутствие опасности вообще лучше избегать лишних телодвижений. Поэтому произошедшее никакой внутренней тревоги во мне не оставило. Ровно до той секунды, пока я не начала анализировать.

Балка вряд ли крепилась непрочно. И такие объемные сооружения не рушатся за одну секунду – если бы там образовалась трещина, то обвал произошел бы после провисания. Вероятно, настолько длительного, что это бы заметили. Конечно, место теперь тщательно осмотрят и, насколько я могла судить, обнаружат или рычаг, или трос, который и позволил за мгновение обрушить заранее подготовленную конструкцию.

Я молчала о своих подозрениях, пока не получила подтверждение – так оно и было. Балку распилили и зафиксировали деревянной планкой. Кто-то дернул за трос и сорвал ее как раз в тот момент, когда я оказалась в эпицентре. После этого в институт вызвали полицию, но под подозрением оказались десятки человек, которые были поблизости. А поскольку найденная веревка была длинной, то провернуть это могли и из актового зала, и из коридора, и из операторской будки.

Данька не отходил от меня ни на шаг, постоянно успокаивая. Наверное, моя заторможенность наталкивала на мысль о необходимости моральной поддержки. На самом деле я думала. О том, что рядом со мной незадолго до эпизода был только Штефан. Странный и подозрительный Штефан, у которого, как и у десятка других, тоже не нашлось железобетонного алиби. Конечно, полиция не делала никаких заявлений, но сама я чувствовала, знала, что меня хотели убить или покалечить. Не кого-то случайного, а меня. И главным подозреваемым логично стал тот, чьи поступки до сих пор были непонятны.

Кто знает, насколько я преувеличивала, называя его маньяком? Он преследовал меня с первой минуты знакомства. Потом состоялся бессмысленный разговор – словно парню хотелось поболтать, но темы он так и не придумал. И сразу после этого балка, подготовленная заранее. Эти мысли я озвучила только Дане. Он обдумал, кивнул, согласился, но предостерег, чтобы я об этом не распространялась – ведь если нет стопроцентной уверенности, можно оклеветать невиновного. В любом случае мне стоит держаться подальше от новичка и быть осторожной. Этот совет был лишним: теперь я до ужаса боялась, что Штефан в самом деле окажется маньяком.

Даня же подкинул и другую мысль: если некто хотел меня убить, то гораздо проще было организовать покушение вне института. И это правда, такая подготовка не оправдывалась результатом. Напрашивались два возможных вывода. Первый – цель не я. Какой-то психопат долго готовился, чтобы просто посмотреть, что выйдет. Второй – маневр был направлен на меня, но не для обязательного причинения вреда, такое можно сделать более простыми способами. Тогда для чего? Испугать? Посмотреть, как я реагирую? Показать кому-то, как я реагирую? На этом я прекратила строить логические цепочки, а то так, не ровен час, и в паранойю скачусь. А я и без нее сумасшедшая.

Следующие дни все в институте ходили словно пришибленные и строили теории заговора. В деканате меня слезно умоляли не писать жалобы во всевозможные инстанции – я и не собиралась. Институт я любила, да и у полиции сложилось мнение, что все было подстроено, а не стало следствием чьей-то безалаберности. Так какие у меня могут быть претензии к любимому учебному заведению? Сама я к Штефану не приближалась на пушечный выстрел, да и он оставил меня в покое.

Правда, через два дня уверенно направился к нашему с Данькой столу перед началом очередной пары.

– Больше я ни о чем с тобой разговаривать не буду! – уверенно заявила я, до сих пор не определившаяся со своим отношением к произошедшему.

– Я не к тебе. Даниил, мы можем поговорить?

Перевела удивленный взгляд на друга, но тот остался невозмутимым. И поскольку уже раздался звонок, кивнул:

– Поговорим. После пар. Вик, доберешься сегодня сама?

– Без проблем.