Знаменатель - [12]

Так или иначе, но отношение к себе он смог изменить. Если это и было целью, то постарался Штефан на славу. Теперь даже довольно грубые обороты не воспринимались остальными в штыки – похоже, его начали видеть таким, какой он есть, делая скидку на иноземное происхождение и явное нежелание кого-то всерьез обидеть. Кажется, грубил он только потому, что не успевал задуматься о формулировке или не сильно заботился о том, как это звучит. И тем не менее оставался грубым и отстраненным:

– Как тебя зовут? Снова вылетело из головы.

– Катя!

– Катя, будь добра, отодвинься. Я тебя плохо переношу, даже думать мешаешь.

– Что?!

– Он хотел сказать, что сбивается с мысли от близости твоей офигенной груди! Немец, что с него взять! – пришел на помощь Никита.

– А-а-а…

– Штефан, а ведь в Германии лучшее на планете пиво! Ты любишь пиво?

– Я бы с твоим пузом перестал его любить.

– Где это у меня пузо?

– Ты прав, в Германии лучшее на планете пиво.

– А я что сказал?

– Штефан, а куда ты пропадал? Целую неделю в институте не появлялся!

– Mein Gott[4], ну тебе-то какая разница? В смысле, домой ездил родных навестить. Теперь надо как-то догнать программу…

– Не волнуйся! Только позови – наверстаем! – девчонки умело брали красавчика в оборот, даже не стесняясь того, что со стороны их назойливость очень заметна.

Еще через час хамоватому нерусю объяснили, что вечеринка считается проваленной, ежели не было повторного похода в магазин. После этого вся толпа радостно собралась, чтобы совместить необходимость с прогулкой, а Штефан остался дома приводить стол в порядок. Ксюше, которая так и рвалась составить ему компанию наедине, сказал:

– Oh, Mann…[5] Ты давай тоже со всеми, хоть немного от тебя отдохну.

– Я посуду помогу мыть! – Ксюша уже научилась не обращать внимания на его выпады и теперь так просто не сдавалась.

– Gehe schon![6] Мне Даниил и Вика помогут.

Мы переглянулись и пожали плечами. Хотя прогуляться было бы неплохо, но больше хотелось пообщаться с хозяином вне шумной толпы, чего мы за весь вечер толком не успели сделать.

Данька носил со стола посуду, а я встала у мойки. Штефан занялся нарезкой того, что уже успели порядком подъесть.

– Наверное, я должен вас обоих поздравить? Или поздравлять в случае начала отношений не принято?

– Принято. Можешь поздравлять, – ответил ему Данька и отправился за новой порцией грязных тарелок.

– Тогда поздравляю, – сказал Штефан так громко, чтобы и Данька смог расслышать.

Однако до сих пор был непонятен его интерес к моей скромной персоне, поэтому я развернулась и спросила напрямик:

– А ты с кем-нибудь встречаешься?

– Нет, – он тоже отвлекся от разделочной доски. – Давно уже.

– А почему? – решила я развивать тему. – Ты ведь очень симпатичный! Дойч красава, как выражаются наши.

Снова вошедший Данька иронично изогнул бровь, но, судя по всему, для сцены ревности причин не нашел. Я же решила пояснить свое мнение:

– Уверена, это из-за твоего характера!

– Уверен, это из-за того, что мне было некогда, – в тон отозвался Штефан.

– И чем же ты так занят, герр Беренд? – с интересом вмешался в разговор Данька.

– Работал. Учился. Но больше работал.

– Была такая нужда?

Я совсем забыла о посуде, не желая пропустить разговор. Теперь Штефан отвечал только Даньке:

– Была. Я давно понял, что мне придется уехать из дома. Родители небедны, но и не настолько богаты, чтобы давать любые деньги, не услышав стоящих причин. Они мне помогли и сейчас помогают, но только после того, как убедились, что я серьезно настроен. Для этого и вкалывал.

– А зачем тебе нужно было уезжать из дома? – не выдержала я.

– У меня есть дела. В нескольких странах. Россию я выбрал из-за знания языка. Дальше будет только сложнее, но нужно было с чего-то начинать. Еще ездил во Францию… но всего на несколько дней.

Очень странно. Но сразу вспомнился их разговор в аудитории – если он верит в существование некой Системы, то приехал и поселился в России только для того, чтобы встретиться со мной? А потом отправится искать других? Зачем? Там что-то звучало про смерть. И самое главное, почему он так спокойно наводит на эти подозрения Даньку, но ровным счетом ничего не говорит мне? Если он столько сил приложил для того, чтобы убить меня, то почему я все еще жива? Если же не для убийства, то не пора ли и меня посвящать в Боннские тайны? Не выдав себя, я не могла задавать вопросов дальше, но и Данька не спешил развивать эту тему. Так и получилось, что мы замолчали и вернулись к работе.

Я терла пенной губкой тарелки, пытаясь сосредоточиться. Слишком мало данных для анализа! Пока ясно только то, что сам он в легенду о Системе верит давно и безусловно. Даже если у него психическое отклонение, навязчивая идея, для самого Штефана это истина, ради которой он с детства перестраивал собственную жизнь. Настолько усердно, что даже родители прониклись и помогли финансово. Я для него не предмет романтического интереса, а часть этого психического отклонения, что может быть чревато осложнениями. Если он не только организовал переезд в другую страну, но и устроился в тот же вуз, значит, наверняка уже выяснил, где и с кем я живу. Но при этом никакого контакта вне стен института не было. А вдруг он следит за мной? По коже пробежала ледяная волна. Вдруг только и ждет подходящего момента? Но зачем тогда вообще нужен институт? И основной вывод: сам он твердо уверен, что меня нельзя посвящать в детали. Именно так он Даньке тогда и сказал. Он совершенно точно психопат, но опасный психопат или обычный сталкер, пока неизвестно.