Знаменатель - [10]

Мама, услышав известия об изменениях в моей личной жизни, распетушилась донельзя. Неистовствовала от радости и даже не пыталась это утаить. Тут же позвонила отцу на работу и обеим сестрам, чтобы ввести в курс дела. И хоть тети мои Даньку никогда не видели, но очень сомневаюсь, что не знали до сих пор о его персоне во всех подробностях, как и о материнских надеждах. Мама в перерыве между звонками только сказала мне:

– Викуль! Ты за него держись! Даже если тебе когда-то покажется, что можно найти лучше, помни – тебе кажется!

Тут даже спорить было не о чем. Когда-нибудь я стану гениальным изобретателем кибернетических механизмов или запилю диссертацию на тему «Стимуляция самовоспроизведения ИИ в условиях дикой природы». И вместе с тем – или вместо того – могу захотеть спокойной семейной жизни. Желательно, счастливой. Желательно, с человеком, который без труда обоснует актуальность темы диссертации или сходу увидит ошибку в схеме кибернетического механизма. То есть желательно с Данькой. А уж если не захочу, то никто меня принуждать не станет.

В попытке проникнуться романтикой окончательно я открыла списки имен и попыталась определить, к какому лучше подходит отчество «Даниилович». Но в нежнейшую эйфорию так и не впала. Скорее всего, только потому, что имя у моего парня было не самым удачным с этой точки зрения. Хотя, если разобраться, то «Штефанович» – намного хуже. Утешилась мыслью, что «Виктория Романова» звучит превосходно и для титульника диссертации, и для таблички «главный ученый проекта». На этом успокоилась и отправилась спать.

В понедельник к обеду институт разделился на два лагеря: восторженных поздравителей и тихих завистников. Я и до того момента понимала, что многие девчонки втайне надеялись, что Даньке осточертеет строить из себя монаха, и он наконец-то определится. Он и определился, вот только надеющихся особ его выбор не устроил. Я же с гордо поднятой головой наслаждалась, ощущая на себе мимолетные взгляды ненависти. Ведь именно они и подтверждали, что я приняла верное решение.

Наша же группа отрывалась по полной – там чуть ли не с первого курса ожидали чего-то подобного. А теперь даже кричали «горько!» В общем, вели себя не как умные люди, а как среднестатистические гуманитарии. Мы же с Данькой поддавались их настроению и целовались – без порнографических подробностей, но все же. И это было весело и приятно. Даже преподаватели на семинарах чуть чаще улыбались, вероятно, тоже заряжаясь от общей атмосферы приподнятым настроением.

Все мои предыдущие переживания оказались напрасными. Над собой не пришлось делать никаких усилий – я и до того постоянно находилась с Данькой рядом. А теперь, когда он держал меня за руку, привычная близость не могла стать неприятной. И казалось, он тоже ловил кайф от того, какими глазами нашу парочку провожал один из моих бывших. Кстати, с тем я давным-давно рассталась как раз из-за необоснованной ревности к Даньке – так пусть же не скулит, а радуется, что оказался прав!

Господин Штефан Беренд же изволили явиться в институт только в среду. Я не сразу заметила его присутствие, потому что со смехом вырывалась из объятий Даньки, которому приспичило именно в такой позе объяснять, почему я обязана вступить в секцию по политологии. Он этот вопрос поднимал уже несколько раз за последний год, но теперь посчитал, что аргументов стало больше: девушка должна его поддерживать не только в радостях. На секции, судя по его рассказам, царила невероятная скукотень, но его персону туда записали фактически силой и не отпускали. Ведь после его ухода разбежались бы остальные участники. Но я даже при возросшем количестве аргументов все равно не соглашалась. Лучше уж ждать его в библиотеке, чем строить из себя любителя подискутировать на политические темы.

И как раз в процессе этих уговоров я увидела, что Штефан стоит рядом и смотрит на нас. Так же внимательно, как до своего непонятного исчезновения, но без тени эмоций. Если он все-таки маньяк, то пусть знает, что теперь ко мне пути перекрыты! Если же сексуальный маньяк – тем более. Получается, что предложение от Даньки прозвучало в самое нужное время.

Но по поводу его интереса ко мне я наверняка ошиблась. Штефан смотрел пристально, будто что-то прикидывая в уме, но без малейшего раздражения. Как если бы он был исследователем, а мы – подопытными свинками. Неужели он на самом деле свято верит в некую Систему и относится ко мне как к ее элементу? И все его любопытство только тем и ограничивается? Естественно, я не стала рассказывать Даньке о записанном и подслушанном разговоре. Его мнение и без того было понятно, но вот сдавать свои методы слежки я пока не собиралась – авось еще пригодятся.

Штефан кивнул нам обоим, а потом развернулся и громко обратился к остальным:

– Предлагаю в эти выходные собраться у меня! Отметим… что-нибудь.

– Чего это вдруг? – озвучила Ксюша всеобщее недоверие.

Штефан ответил не только ей, а всем:

– Я как-то неправильно начал. Пытаюсь изменить.

Коллектив у нас был очень дружелюбным и на такой однозначный призыв о помощи не отреагировать не мог. К тому же девчонкам только и нужен был первый шаг навстречу, а парням – возможность покутить всей толпой, раз уж хозяин сам приглашает. После этого взялись обсуждать подробности, перешли к свойственному каждому из нас планированию, а потом даже принялись шутить и смеяться. Штефан не успевал или попросту не умел реагировать на все адекватно, но теперь выглядел скорее зажатым и немногословным, чем высокомерным хамом. Мне же оставалось только удивленно разевать рот и переглядываться с недоумевающим Данькой.