Знал бы прикуп - [47]
— Глаза целы, — деловито издал один из собачников, поливая раны водой. И приказал женщине: — Держи закрытыми.
Я отступил за спины суетящихся эсбэушников. Все, что мог уже сделать, — сделал. Опоздал. И опоздал не потому, что не мог успеть. Потому что промедлил.
Уже знал точно, что пальцы, откручивающие стеклянный колпачок, приживутся в моей памяти. Но от этого надеявшейся на меня женщине легче не будет.
Глянул по сторонам. Красная «шестерка» тоже подверглась обработке. Извлеченный из нее парень стоял, опершись лбом о крышу, с разведенными ногами.
К нам потянулся народ. Из соседних домов высыпали любознательные одесситы. И все норовили подойти поближе. Только матери с детьми держались поодаль.
Вскоре прямо на аллею прикатил желтый милицейский «бобик». Менты сунулись в эпицентр толпы. Потом двое подошли ко мне. Хамовито-вопросительным тоном произнесли мою фамилию.
Я усмехнулся, обрадовал их:
— Все правильно. Это я.
— Давай… — Один из них приготовил наручники. Я подставил руки. «Браслеты» защелкнулись.
— Поехали, — сказал второй.
Мы пошли к «бобику». Я — в центре, они — по краям. Разглядев меня, подошедшего, водитель присвистнул. Поинтересовался у своих:
— Его дела?
Те отмахнулись:
— А чьи же?… Их тут целая бригада.
Меня заперли в задней клетке. Вернулись в толпу.
Наконец прибыла «Скорая». К этому времени и Тренер, и напарник были увезены на «Волге» эсбэушников.
Моих ментов происходящее перестало занимать. Они вернулись к машине. Расселись. Водитель завел надрывно рычащий двигатель. Уже врубил скорость. Но вдруг заглушил его.
Сквозь мелкую металлическую сетку и мутное лобовое стекло увидел одного из собачников, стоящего перед «бобиком».
Менты выбрались из машины, подошли к нему. Выслушав, оживленно принялись возражать. Собачник был спокоен и непреклонен.
Милиционеры вернулись ко мне. Тот, который надевал наручники, открыл мою дверцу, знакомо издал:
— Давай.
И снял их.
Я спрыгнул на землю. Спросил:
— Могу идти?
— Сказали, отвезти, куда скажешь. — Полученным распоряжением он был не особо расстроен.
Я влез на его место. Рядом с водителем.
— Куда? — спросил тот.
Я не думал.
— Давай за «Скорой».
ГЛАВА 38
В тяжеловесном, мрачном коридоре «еврейской больницы» пахло, как в прихожей коммунальной квартиры. Сидя на подоконнике, я вдыхал коктейль, состоящий из ароматов непросохшего белья, горелой каши. туалетной хлорки и медикаментов. Ждал, когда мне позволят навестить потерпевшую.
Первый час ее держали в манипуляционной. Потом с наглухо замотанной головой перевезли в палату.
На мой вопрос: «Как она?» — и врач, и сестры ответили банально:
— Все в порядке.
Впрочем, судя по их беспечным лицам и походкам, не врали.
Прошло уже минут сорок с тех пор, как к пациентке вошли двое в строгих рубашках и при одной на двоих папке.
«Не терпится же», — думал о посетителях, расстроившись тому, что ожидание продолжилось.
Чего хотел — я и сам не знал. Уж во всяком случае, не допрашивать.
Хотя вопросы одолевали.
В фильмах врачи имеют манеру предупреждать сыщиков, жаждущих допросить больного: «В вашем распоряжении десять минут».
Эти нетерпеливые посетители бессовестно проторчали в палате больше часа. и никто их не торопил. Наконец вышли. Зыркнув сосредоточенными взглядами на меня, зашагали к выходу.
В палате было прохладно, тихо и неуютно. Единственная, похожая на инквизиторское ложе. кровать стояла в центре, изголовьем к окну.
Я. глядя во все глаза на обмотанную сферу с прорезями для носа и губ, приблизился к ложу, присел на стул.
Догадывался, что удалившаяся парочка вряд ли битый час проторчала здесь, всего лишь сочувственно разглядывая потерпевшую. Пациентка, конечно же, слышала и могла говорить.
— Привет. — сказал я.
— Привет. — просто отозвалась она. И спросила: — Ты один?
Слышно ее было вполне сносно. Не хуже, чем тогда, ночью.
Я кивнул. Спохватившись, ответил:
— Один.
Мы помолчали. Что говорить, я не знал. Спросил:
— Как тебе там?
— Темно.
— Больно?
— Уже не так.
Снова затихли. Я подумал, что мы с ней не умеем разговаривать ни о чем. Ни разу не пробовали, и учиться этому теперь было поздно.
Похоже, и она считала так же, потому что сказала:
— Запиши номер сейфа и код.
— Запомню.
— Нет. запиши. — Она продиктовала шесть цифр. Две и через паузу еще четыре.
Я записал их на полях долларовой купюры. Спросил:
— Камера хранения?
— Платный сейф в банке. Там пленка.
Мы опять помолчали. Я не решался спрашивать. Она начала сама:
— Ты был прав. Это надо уметь…
— Как они тебя нашли?
— Не знаю. Я оставила записку на лобовом стекле их машины. Написала номер счета, на который он должен перевести деньги, и предупредила, что пленка в надежном месте.
— Когда это было?
— Ночью. А утром к открытию поехала в банк. И там он меня нашел.
— Кто?
— Напарник. Я сдала пленку на хранение, собиралась выйти, но увидела машину. Мне показалось, что он не знает, что я уже в банке. Но он ждал, когда я приду.
— Зачем тебе нужен был банк?
— Думала, будет надежней. И Тренер говорил, что, если бы тот дурак спрятал фотографии в сейфе банка, пришлось бы заплатить.
— Потому тебя и вычислил, — сообщил я.
— Но банков много.
— Вещи на хранение в городе берет только один. Небось видела рекламу на Малой Арнаутской?
Жизнь афериста — постоянный риск, хождение по лезвию. Сонька Золотая Ручка будто яркая звезда пронеслась над Россией и над Европой, закончив свой путь на Ваганьковском кладбище Москвы. Крестного отца одесских «кидал», которого ласково называли Папой, знала не только Одесса. Саша — фантаст партиями сбывал простые кукольные тряпки вместо ползунков. Скромный сапожник Сема, ни разу в жизни не зарезавший даже курицы, держал в страхе самых крутых городских мафиози. Такие люди могли появиться только в «Одессе-маме», сам воздух которой пропитан запахом легкой наживы...
В карты играют все, независимо от возраста и пола, играют на деньги и просто так. Единица из армии картежников – профессиональные игроки, «каталы». Автор уже знакомой читателю книги «Одесса – мама» Анатолий Барбакару один из тех, кого в карточном мире называют Мастер. Книга его – не учебник. Это исповедь о том, как становятся «каталами», каков мир игроков и неписаные волчьи законы этого мира.
В порыве гнева гражданин Щегодубцев мог нанести смертельную рану собственной жене, но он вряд ли бы поднял руку на трёхлетнего сына и тем самым подверг его мучительной смерти. Никто не мог и предположить, что расследование данного преступления приведёт к весьма неожиданному результату.
Предать жену и детей ради любовницы, конечно, несложно. Проблема заключается в том, как жить дальше? Да и можно ли дальнейшее существование назвать полноценной, нормальной жизнью?…
Будущее Джимми Кьюсака, талантливого молодого финансиста и основателя преуспевающего хедж-фонда «Кьюсак Кэпитал», рисовалось безоблачным. Однако грянул финансовый кризис 2008 года, и его дело потерпело крах. Дошло до того, что Джимми нечем стало выплачивать ипотеку за свою нью-йоркскую квартиру. Чтобы вылезти из долговой ямы и обеспечить более-менее приличную жизнь своей семье, Кьюсак пошел на работу в хедж-фонд «ЛиУэлл Кэпитал». Поговаривали, что благодаря финансовому гению его управляющего клиенты фонда «никогда не теряют свои деньги».
Очнувшись на полу в луже крови, Роузи Руссо из Бронкса никак не могла вспомнить — как она оказалась на полу номера мотеля в Нью-Джерси в обнимку с мертвецом?
Действие романа происходит в нулевых или конце девяностых годов. В книге рассказывается о расследовании убийства известного московского ювелира и его жены. В связи с вступлением наследника в права наследства активизируются люди, считающие себя обделенными. Совершено еще два убийства. В центре всех событий каким-то образом оказывается соседка покойных – молодой врач Наталья Голицына. Расследование всех убийств – дело чести майора Пронина, который считает Наталью не причастной к преступлению. Параллельно в романе прослеживается несколько линий – быт отделения реанимации, ювелирное дело, воспоминания о прошедших годах и, конечно, любовь.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.