Знакомые страсти - [42]

— Почему бы тебе не сесть? — спросила Гермиона.

Малышка села в кресло, стоявшее напротив дивана. Несмотря на все старания, ей не удалось улыбнуться, словно мышцы лица вдруг парализовало. Она посмотрела на огонь и протянула к нему руки.

— Как здорово, когда огонь настоящий! Несколько дней назад мне пришлось ночевать в отеле, так там газовый огонь в камине. Языки пламени, полено — все как настоящее! Смотрится неплохо, и думаю, для бизнеса тоже хорошо, этакая Старая Англия! Наверно, дорого. Но в отеле, скорее всего, так на так, экономия рабочей силы.

— Ничего не знаю о том, как управляться с отелем, — отозвалась Гермиона. — И давно уже в них не бывала.

— Прошу прощения.

— За что?

— Не знаю.

Нарочито вздохнув, Гермиона сказала:

— Я не против того, что ты пришла посмотреть на меня, во всяком случае если ты не ждешь от меня любви или денег. Или выпивки. Могу предложить чай и растворимый кофе, но, боюсь, ничего более крепкого. Стоит здесь появиться бутылке, и мой зять непременно ее отыщет. А когда он напивается, то или плачет, или все крушит. Не знаю даже, что хуже. Наверно, надо исходить из убытков. Сегодня, например, он напился днем в пабе и перебил там чуть не все стаканы. Якобы пытался порезать себе вены, так он сказал, но мы уже не раз слышали это от сукиного сына. Поэтому и полицейский приехал. Сообщил, что Билли надежно заперт на ночь в камере и спит. Здешние полицейские на редкость заботливы.

Казалось, Гермиону совсем не расстроило случившееся.

— Кто этот мальчик? — спросила Малышка.

— Мой внук. Сын Билли и Касси. К счастью, единственный сын. Касси преподает в Лондоне. И Билли жил с ней, пока месяцев десять назад ему не стало хуже. Он начал вдребезги пьяным приходить в школу, бить себя в грудь и кричать, что он сукин сын, мол, будь в нем немного порядочности, он должен был бы наложить на себя руки. Зрелище весьма впечатляющее в первый раз, так что можешь представить, как расстроились детишки. Ну, и я уговорила его переехать сюда. Да и Касси требовалась передышка. Я управляюсь с ним лучше, чем она. И потом, я люблю его. Когда он трезвый, с ним совсем неплохо, он может и попечатать на машинке и вычитать гранки, а еще мы играем после ужина в слова. Бенедикт в интернате, и иногда он ездит к Касси на выходные, но чаще проводит их у меня. Обычно я отвожу его обратно в воскресенье, но завтра у них праздник, день школы, и будет пикник, а Бенедикт предпочитает побыть здесь и почитать. Он у нас книжный мальчик, не очень общительный. Хочешь еще что-нибудь узнать?

— Для начала вполне достаточно. — Малышка удивилась, услышав свой ехидный голос. Почти как у матери! Подумать только! — К сожалению, я не читала твоих книг, — проговорила она, набравшись храбрости.

— Почему «к сожалению»? Дорогая, многие их не читали! — хохотнув, прокудахтала Гермиона, сверкая покрасневшими глазами и показывая ровный ряд мелких желтых зубов. — Не такая уж ты и мышка, как я погляжу! Ну и слава Богу! Кстати, если хочешь, я могла бы предложить тебе выпить. На верхней полке должна быть бутылка виски. Насколько мне известно, Билли до нее не добрался. Осталась с моего дня рождения в июле на тот случай, если мне захочется устроить себе праздник в отсутствие Билли. К несчастью, подо мной на днях развалился стул, и я вывихнула лодыжку, поэтому не рисковала лезть так высоко. Старые кости ломкие, а я к тому же, как говорят социальные работники, «тяжелый случай»! Но если ты достанешь бутылку, нам обеим будет полегче. Это справа от камина.

Малышка взяла стул и внимательно его осмотрела, прежде чем лезть на него.

— Она за «Словарем исторического сленга», — сказала Гермиона. — Давай и его тоже. Несколько раз он был мне нужен, а я по понятным причинам не могла попросить Билли достать его.

Малышка положила на стол тяжелый «Словарь», а потом опять полезла на стул за виски. Кряхтя, Гермиона встала с дивана, открыла буфет и достала два стакана, после чего наполнила их чуть ли не наполовину.

— Поставить виски обратно? — спросила Малышка.

— Зачем? Мы его прикончим.

Они сидели и рассматривали друг дружку. Малышка сделала глоток. Виски оказалось на удивление вкусным, крепким и мягким.

Малышка осторожно заговорила:

— Значит, Касси преподает в Лондоне. А где Мэтью?

— В Америке. Работает с компьютерами. Эмигрировал четырнадцать лет назад, как только предоставилась возможность. И счастлив. Ему было тяжело с отцом. Не знаю, чего уж тебе нарассказала Хилари. Мой милый муженек был пьяницей. И в отличие от Билли виски действовало на него отвратительно. Для детей наступили трудные времена, когда Гилберт вернулся с войны. Впрочем, не будем говорить об этом. Ты сама сказала, для начала тебе хватит информации! — Она опять закудахтала по-ведьмински, опустошила свой стакан и вновь наполнила его. — Тебе больше повезло. Можно сказать, что о тебе я сумела лучше позаботиться. Это же счастье — вырасти под крылышком Хилари Мадд!

— А! Да. — Малышка рассмеялась, чувствуя себя дура дурой. — Наверно, так и есть.

Гермиона выпила еще.

— Знаешь, если поместить Хилари в книжку, — задумчиво произнесла Гермиона, — то вышла бы пиявка, которая разрушает чужие жизни. Ребекка Уэст отлично описала такую. Не помню название книги, но помню, что сразу подумала о Хилари, едва начала читать. Но Хилари не такая. Ее добродетель безвредна. Если у нее и есть недостаток, то один: она не в состоянии поверить, что человек, которого она любит, может быть несовершенным. Знаешь, это трудно для тех, кого она любит.