Знакомство категории X - [52]

— Потому что я встречаюсь с актрисой?

— Потому что о тебе сегодня пишут все газеты. Неважно почему: из-за твоих способностей на поле или в постели, — важно, что ты вдруг стал всем интересен и нужен. Команде дадут указание отдавать тебе голевые пасы, чтобы ты мог забивать. С каждым голом твоя цена будет расти, а после матча тебя продадут «Лацио». Это решает твои проблемы с документами, потому что в Италии нет квоты на легионеров.

Я крепко сжимаю подлокотники, едва сдерживаясь от соблазна накинуться на него. Пытаюсь улыбаться со страдальческим выражением лица.

— Накрылись твои комиссионные, Этьен, меня еще не скоро продадут. К твоему сведению, Копик вычеркнул меня из заявки на матч.

— Нет больше никакого Копика, — отвечает он, рассекая воздух ладонью. — Он достал нас своими капризами, президент уволил его сегодня утром на собрании. Похоже, он всерьез взялся тебя защищать: сказал, что тренер не должен судить об игроке по его личной жизни, это профессиональная ошибка, и что завтра игра пройдет с тобой или без него. Копик подал в отставку, и теперь я могу утроить премиальные за каждый твой гол. Такого еще не бывало, чтобы Руффак вставал на сторону игрока! Ты явно у него в фаворе, Руа!

Я бессильно опускаю руки, чувствую себя раздавленным. В чем же ценность человека? Что мне делать в этом мире, где тренера увольняют за моральные принципы, а судьба футболиста зависит от того, с кем он спит?

— На вот, взгляни. Это вилла «Оливарес», я как раз сейчас занимаюсь ее переводом из «Лацио» в «Баварию». Остия — шикарный пригород Рима, на берегу моря, два гектара, бассейн, теннисный корт и джакузи. Как тебе?

Я смотрю на него в упор и ничего не отвечаю. По моему взгляду он понимает, что я задумал, и его лицо становится серьезным.

— Послушай, — говорит он, убирая фотографию в стол, — я здесь для того, чтобы заниматься твоей карьерой, а не для того, чтобы потакать твоим капризам, о’кей? Дуй на тренировку, тебе сейчас надо думать об одном: как завтра быть на высоте и устроить разгром своему будущему клубу. Остальным я займусь сам, — заключает он, открывая бутылку шампанского. — Идет?

— Идет.

Я встаю с довольной улыбкой и пожимаю ему руку так, словно раскалываю орех.

— По поводу дома для твоей подружки — мне торговаться?

— Нет. Заключаешь сделку сегодня по любой цене и отправляешь бумаги моей консьержке.

— Можешь на меня положиться.

Я оставляю его пить за мои успехи в одиночестве и решаю пройтись пешком по улице Риволи, подышать немного чистым воздухом. Не знаю, жив ли еще мой старый учитель Чака Натзулу, и поскольку я в этом не уверен, то засыпаю небеса молитвами с просьбой послать мне сил и удачи, чтобы разгромить итальянцев завтра вечером. Тогда я буду отомщен.

* * *

Идет дождь, стадион переполнен. Неистово ревут болельщики, обстановка накалена, а я ничего не чувствую. Хотя нет. Я на взводе, но на холостом ходу: все продумано и под контролем. Так же я занимался любовью с Тальей на глазах у сорока человек.

На пятой минуте после паса Кайоля я выхожу прямо по центру один на один с вратарем, финтом обманываю его и открываю счет. Еще через пятнадцать минут я увеличиваю преимущество, забивая «ножницами» в падении через себя после подачи Азими. Но судья не засчитывает гол якобы из-за столкновения с вратарем. Ну да ладно.

Тренер итальянской команды, выстроивший защиту в линию из трех игроков, которую я запросто обвожу, вскакивает со скамейки и кричит своему самому слабому защитнику, чтобы он взял на себя Азими. И тот в борьбе придерживает его за футболку. Азими начинает нервничать и отвечает: делая вид, что выполняет подкат, он незаметно наносит ему удар ногой. Тот падает и с криком катается по полю. Азими получает красную карточку, и мы лишаемся нашего лучшего нападающего, тем временем тренер итальянцев меняет лжетравмированного на четвертого защитника.

Президент рвет и мечет на скамейке запасных. В отсутствие Копика он у нас заменяет весь тренерский штаб. На нем черный спортивный костюм со светящимися полосками, из-за чего он похож на мусорный мешок. А вот итальянский тренер в пиджаке с галстуком. Как только игра останавливается, оба достают свои мобильники: вряд ли они разговаривают друг с другом, но, судя по всему, об одном и том же. В почетной ложе я замечаю нашего финансового директора, при нем привычный для игрового дня набор — наушник и калькулятор. Он как раз продает меня своему коллеге из команды противника, и мои полтора гола повышают ставки.

Пока капитан итальянцев разбирается с судьей, который зафиксировал ему вне игры, Кайоль предлагает мне новую тактику, чтобы усилить атаку в отсутствие седьмого номера. Я слушаю вполуха. Я только что заметил Талью: на трибуне Б, на самой нижней ступеньке, у сетки. Лучшее место, чтобы видеть, как я забиваю. Наши взгляды встречаются, она поднимает руку. Рядом с ней машет кто-то еще. Руди, мой маленький коллекционер наклеек. Они разворачивают плакат с моим именем и тремя восклицательными знаками.

Мы перегруппировываемся, я упускаю голевую передачу Кайоля, извиняюсь, тот обреченно разводит руками и показывает на президента, который только что заявил о его замене. Чего он этим добивается? Присоединившийся к команде Вишфилд весело хлопает меня по плечу. Я рад за него, но только слабоумный может выпустить на поле полузащитника, когда противник укрепляет заднюю линию.