Знак Зодиака Змееносец - [49]

Олеся Сергеевна аккуратно приоткрыла одну из них. Внутри в идеальном состоянии с девственно чистой подошвой находились коричневые кожаные туфли с изящными металлическими пряжками.

«Почти всё новое или недавно взятое в употребление. Странно…», – отметила она.

Завершив изучать коллекцию одежды и обуви хозяйки квартиры, Киряк принялась осматривать арсенал косметических средств, беспорядочно расставленных на лакированной поверхности старого трельяжа.

«А у неё отменный вкус, – автоматически отметила она. – Да и косметика явно не из дешёвой. Интересно, а откуда у неё столько денег, чтобы покупать фирменные вещи и оригинальную импортную косметику? Неужели гастролирующие музыканты столько зарабатывают?»

Но спрашивать об этом она пока не стала, поскольку в этот момент её внимание привлекла фотография в золотистой рамочке на стене.

«Удивительно, как же они всё-таки похожи, прямо одно лицо, только разного пола. Симпатичная девушка…», – оценила она сестру Галушки, и тут её взгляд упёрся в бумажный плакат какой-то рок-группы, пришпиленный к обоям английскими булавками.

– «Нирвана», – прочитала она вслух название группы.

«Так, а это что за цифры в левом нижнем углу? «050494»… Чем это они написаны?» – она чуть нагнулась вперёд, пристально рассматривая выцветшую надпись красно-коричневого цвета, сделанную то ли красными чернилами, то ли…

– Это дата трагической смерти Курта Кобейна, – раздался у неё за спиной голос Галушки. – Яна так его любила, что своей кровью написала на плакате дату его смерти.

Киряк от неожиданности вздрогнула, повернулась на голос и с удивлением переспросила:

– Я не ослышалась, Ян Алексеевич, ваша сестра написала это своей кровью?

– Нет, всё верно. Это человеческая кровь, самая что ни на есть настоящая, – усмехнулся он. – Чай готов, прошу на кухню.

Он так безмятежно улыбнулся, что Киряк не смогла ему что-либо возразить.

Однако после чаепития она продолжила осмотр квартиры. Правда, на этот раз ничего примечательного на глаза ей не попалось, разве что любительская фотография Галушки в майке, военной фуражке и с трубой.

– Вы что же, служили в музыкальной роте? – поинтересовалась Олеся Сергеевна.

– Так точно, – по-военному отрапортовал Галушка, положив себе на темя левую руку, а правой – отдавая честь. – Два года оттрубил в военном духовом оркестре.

– Понятно… – протянула оперативница, по-прежнему продолжая рассматривать фотографию. По какой-то непонятной ей самой причине, что-то на этом снимке её настораживало. Хотя нет, не так… Скорее это было похоже на тест на внимательность, когда из множества на первый взгляд совершенно одинаковых картинок, необходимо найти одну, чуть отличающуюся от остальных.

Однако сколько она ни ломала голову над этой загадкой, искомую деталь отыскать так у неё и не получилось.

– А вы что же, вместе с сестрой музыке обучались? – задала она каверзный вопрос, поскольку хорошо помнила, что криминалист утверждал, что ранее не был знаком с Кулебабой.

– Нет, Олеся Сергеевна, мы музыкальной грамоте обучались в разных местах. Она играла в духовом оркестре Дворца культуры строителей у Кулебабы, а я в своё время музыкальную школу закончил. Правда, из нас двоих с музыкой в дружбе осталась лишь она. Мои жизненные интересы поменялись ещё до армии.

– Понятно… – протянула Киряк. – Кстати, Ян Алексеевич, ответьте мне на один вопрос. Честно признаться, он меня мучает уже несколько дней.

Галушка внимательно на неё посмотрел.

– Готов ответить на любые ваши вопросы, Олеся Сергеевна. Что именно вас интересует? – в его голосе проскользнули нотки настороженности.

– Я помню, как в фотолаборатории вы продемонстрировали мне свой старый шрам на животе. Вы тогда ещё сказали, что из-за этой операции не смогли бы пройти медкомиссию в школу милиции. А как же вас тогда в армию взяли?

Лицо Галушки расплылось в улыбке. Он чуть усмехнулся и произнёс:

– Чудеса работы нашего областного военкомата. Знаете, что сказал мне хирург на медкомиссии? «Ты ж не пупком трубить в военном оркестре будешь, а долг Родине отдать надо».

Больше вопросов у Олеси Сергеевны не было.

***

– Какие люди к нам пожаловали, – услышала Киряк, как только перешагнула порог кабинета начальника отдела уголовного розыска.

На неё колючим, холодным взглядом пристально смотрел пожилой лысоватый полковник со всклоченными седыми бровями. Она прекрасно знала этого человека, а потому ещё со вчерашнего дня оттягивала с ним встречу. Это был её бывший начальник – полковник Шереметьев. И хотя по возрасту и выслуге лет он уж как два года должен был находиться на заслуженной пенсии, однако неспокойные времена и текучка личного состава заставляли областное руководство подержать старика на рабочем месте. По правде говоря, он и сам не слишком-то торопился на пенсию, поскольку свою непростую службу любил, отчего всегда числился на хорошем счету в милицейском ведомстве.

«Не считая только того, что когда я была в его подчинении, «добрый дедушка» Шереметьев всё палки мне в колёса норовил сунуть да мечтал о том дне, когда я отчаюсь и уйду из уголовного розыска», – вспомнила она прошлые обиды.

И всё же, несмотря на это, придав лицу приветливый вид, Олеся Сергеевна доброжелательным тоном поприветствовала своего бывшего шефа: