Знак убийцы - [59]

— Я бы сказал… между одиннадцатью и тринадцатью часами.

— Это делает американца возможным подозреваемым, — рискнул высказать предположение Коммерсон.

— Да, — сказал Руссель. — Впрочем, его реакция сейчас была не вполне ясной. Словно он не желал взглянуть в лицо действительности.

— Но почему бы ему убивать Делма? — спросил лейтенант Вуазен. — Он относился к нему с уважением, Делма был его учителем. А Эмбер? Он только что провел с ней ночь…

— Я уже повидал вещи и более странные, поверь мне. Типов, снедаемых злобой или угрызениями совести, которые свихнулись… Как бы там ни было, у этого парня совесть неспокойна. И не забывайте о записке, найденной в кабинете Аниты Эльбер… Нет, это слишком много для одного человека. Коммерсон, завтра установи за ним слежку и не упусти ни одного его шага. Я уверен, он что-то скрывает.

— Хорошо, — согласился лейтенант Коммерсон, как всегда, делая пометки в своем блокноте.

— А священник? — спросил кто-то.

Комиссар Руссель повернулся, чтобы узнать, кто мог высказать такую глупость. Он едва сдержал свой уже ставший легендарным приступ гнева, взяв себя в руки.

— Да, — сказал лейтенант Вуазен, который, как всегда, рассуждал вслух. — Если кого-то и могли бы терзать угрызения совести, так это священника…

Руссель быстро среагировал;

— Осмонд сказал, что они провели день вместе, беседовали.

— Это он так утверждает. Он вполне мог провести день иначе. И потом, после кражи метеорита ему нечего больше делать в Париже. Он может где-то приятно провести время и попросить отца Маньяни подтвердить его алиби. И священник согласится — тем более охотно, что у него в голове иные планы…

— Ты хочешь обвинить Осмонда и Маньяни в том, что они прикрывают друг друга? — подбросил мысль Руссель.

— А почему нет? — ответил Вуазен, пожав плечами. — В таком деле все непостижимо. До сих пор мы не рассматривали отца Маньяни в числе подозреваемых исключительно потому, что он священник. Но замечу, что, расследуя убийство как Аниты Эльбер, так и Мишеля Делма, мы ограничились лишь взятием у него показаний, не больше.

После этих слов наступило долгое молчание. Был слышен только шум дождя за окном.

— В то же время мы видели его в кабинете Мишеля Делма в вечер исчезновения, — продолжил Вуазен.

— Кроме того, — добавил лейтенант Коммерсон, — он один-единственный знал шифр замка сейфа, где находился метеорит. Это еще одна деталь, над которой следует подумать.

Комиссар вздохнул.

— Это деликатный момент. Надо будет узнать что-то о нем. Но тайком.

Лейтенант Вуазен поддакнул.

— А Годовски? — встревоженно спросил Коммерсон.

— Этого мы освободили, — сказал комиссар Руссель. — Но следим за ним. Во всяком случае, одно можно сказать с уверенностью: к смерти Лоранс Эмбер он непричастен. Хоть одно известно наверняка…

Некоторое время комиссар молчал. Он стоял у окна и вглядывался в темноту, словно хотел увидеть там проблеск истины.

— А теперь, — сказал он, возвращаясь к собравшимся, — вернемся к гипотезе, что речь идет об одном убийце. Что мы знаем о нем?

Вся группа погрузилась в глубокое раздумье. Наконец заговорил Коммерсон:

— Он силач. Лоранс Эмбер была убита не там, где обнаружили труп. Следовательно, его должны были перенести вместе с подставкой, которая поддерживала его. Это требует некоторых физических сил.

— Согласен, убийца — мужчина, — принял версию комиссар Руссель. — В этом, я думаю, нет ни малейших сомнений. А дальше?

— Он очень мобилен, — продолжил мысль Коммерсона Вуазен. — Он свободно перемешается по всей территории «Мюзеума». Он должен внушать полное доверие всем, кто с ним повстречается.

— Второй пункт. Дальше?

— Он крепок с точки зрения психологии, — добавил Барнье. — Поверьте мне, чтобы сделать то, что он совершил с Лоранс Эмбер, нужно иметь очень крепкие нервы. Тот, кто сделал это, — настоящий психопат.

— Следовательно, он уверен в себе, — вступил Руссель.

— Он очень упорный и обладает недюжинным хладнокровием.

— Своего рода поборник справедливости, — заключил итог комиссар Руссель.

— В общем, вырисовывается личность крупного ученого или священника, — подвел итог Руссель.

Снова наступила глубокая тишина. Было очевидно, что четверо полицейских испытывали то особое чувство охотника, который видит, как сеть окружает жертву.

А в это время, стоя на коленях на полу своего номера в гостинице, отец Маньяни был погружен в молитву. Телефонный звонок из полиции сообщил ему о смерти Лоранс Эмбер, и он никак не мог преодолеть отчаяние, которое охватило его. Он смотрел на распятие и умолял своего Спасителя:

— Господи, почему возможно такое? Ты, который проникаешь в души, можешь Ты объяснить мне это? Можешь принять такую заблудшую овцу в свою Церковь? Постижимо ли такое Зло? Милосердный Господи, сжалься над этим бедным грешником.

ГЛАВА 31

Леопольдина и Осмонд бесцельно бродили по мокрым улицам. Тихо и печально Осмонд рассказывал о своей страсти к юной и безумно влюбленной в него диссертантке Лоранс Эмбер. Он перебирал обрывки воспоминаний, словно самородки, которые навсегда перестали блестеть и превратились в простые камни. О прогулке в Версаль, о пикнике на Мосту искусств, о том, как она слушала его, поддразнивая, положив голову ему на плечо… Он не упомянул ни о последней ночи, ни о тяжелом предчувствии, которое возникло у него в Научном обществе. Но в эту минуту его охватила глубокая ностальгия, смешанная с яростью, и он замолчал. Питер смотрел на фасады домов на берегу Сены, которые еще несколько дней назад находил столь романтичными, и, опершись на парапет, смотрел на реку, которая текла, безразличная к времени и к трагедиям.