Знак убийцы, или Приговоренные грехом - [21]

Герасюк уныло протянул:

– Я, видишь ли, Иван, по своей натуре слишком щепетилен в таких вопросах. Абы с кем – не хочется, а какие нравятся – таких здесь нет.

– Ишь ты! Правильный, значит! А дружок-то твой уже обзавёлся подружкой. Под ручку отправились гулять! Не промахнулся – разведенку нашел. Правда, девка не особо лицом вышла, а так ничего себе… Ну, пусть балуются!.. Где ещё, если не здесь? Тишина, покой, город далёко, да и если, что не так, охрана предупредит.

– Охрана? – удивленно спросил Герасюк. – И что может быть не так?

– А как же без охраны? Только мужики постоянно сидят во-он в той будочке, – Иван указал рукой на небольшое бревенчатое строение, скрытое от глаз большими кустами сирени. – Им запрещают болтаться на глазах у отдыхающих. А вот что творится за воротами – всё видят. И ночью обход территории делают. Только кому сюда надо лезть? Так что, они больше для общего порядка здесь существуют. Ну, и бывает так, что чей-нибудь муженек заявится или наоборот, жена, тут они сразу же и сигнализируют Руфине, чтобы, значит, накладки какой не вышло. Правда, один раз Шубин внезапно приехал, как те пропустили его, не знаю. Лариса Георгиевна в тот вечер с каким-то партийцем у себя в комнате винцо распивала. Обошлось, покричал малость, но ничего… Шубин-то он такой, тихий… Но от Руфины сторожам попало. Вот такие тут порядки… – Иван встал со скамьи, на которой сидел Герасюк, взял метлу и стал шаркать ею по дорожке.

– Слушай, Иван, говорят, что тут не всё ладно? – Петр Леонидович подумал, что дворник не зря разговорился.

– Ты про тех бедолаг, что в одном номере все задохнулись? – он с лукавством посмотрел на эксперта, который, буквально, вытаращил глаза на такое заявление. – А тебе, поди, сказали, что сами померли, от сердца? Так только дураки могут думать, если подробностей не знают. – Дворник коротко хихикнул и продолжил свое дело.

– Иван, да сядь ты, поговорим! Мне ведь интересно! Ну, садись, давай!.. Покурим ещё!

– Вот тебе интересно, а следователю – нет! Я хотел высказать своё мнение, да он не дал! Ну, и давай все, как попки, твердить одно! А девка эта, молодая? У неё-то что, тоже сердце?

– А как же тогда? – переходя на шепот, спросил Герасюк.

– Ну, дом-то старый, а в той комнате камин… Может, что не так с ним, никто ведь не проверял. А отдыхающие иногда любят протопить, чтобы, значит, поленцем берёзовым припахивало. А может, и отравились… – Иван почесал затылок. – Тут бы разобраться надо было, да никто не захотел…

Он протянул руку за папиросой к открытому Герасюком портсигару.

– Да и то сказать, гнилые мужички-то были… Ветераны НКВД, мать их!.. А чем они прославились, это многим известно!.. Твоя семья от них не пострадала? – Герасюк кивнул. – И моя вся на Колыме сгинула, вот от таких!..

– Иван, а что с девочкой-то случилось? Тоже, говорят, несчастный случай?

– Это с Машей-то? – дворник тяжело вздохнул. – Утонула девчонка в проруби… А что случай несчастный, так это тот же следователь решил… Только что было делать девчонке на катке одной поздно вечером? Она кататься не умела, это я точно знаю!.. Сколько раз просила меня научить её, да я тоже мастер по конькам не великий… Слушай, Петр Леонидович, скажу тебе одну вещь: видел я, как за ней один хлюст увязался в тот вечер. Только не опознал я его толком-то, но показался знакомым. Если бы сразу, как положено, следствие провели, может и признал бы я кого.

Герасюк внимательно посмотрел на дворника:

– Скажи-ка, Иван, а зачем ты мне всё это рассказываешь?

– Ну, наконец-то, а то я думал, что никогда не спросишь!.. – он засмеялся, а потом негромко спросил: – Приятель-то твой, точно журналист?

– Ну, он мне не приятель, но точно – журналист. Только он-то тут причем?

– А ты расскажи ему обо всем этом так, между прочим, может, статейку какую про это гнилое место напишет, глядишь, проверяющие заинтересуются!.. Ты вот про Калигулу читал? Знаешь, кто такой?

– Читал… Знаю… – Герасюк заинтересованно посмотрел на дворника. – А ты что же, читать любишь?

– Если дворник, так сразу неграмотный? Я и в техникум поступал, да война помешала… А про Калигулу зачем спросил? Здесь то же самое, что у того творилось – пьянки и разврат! Вот я и думаю, что с девчонкой-то несчастье ещё до того случилось, как она в прорубь нырнула. Летом уехала поступать, вернулась ни с чем, а зимой будто подменили её, совсем с лица спала, глаза постоянно красные. Мать её обидеть не могла, как некоторые думали, что терзала за то, что не поступила, Ирма, она не такая… Значит, нашелся другой обидчик!.. Посерьёзней…

– Да-а… – только и мог произнести Герасюк.

– Так ты поговори с журналистом-то! Может, что и выйдет у него… Он хоть и гуляет с разведенкой, но вроде бы не совсем ещё испорченный…

– Слушай, Иван, – уже направившись к дому, Герасюк повернулся к дворнику. – А книги-то где берешь? Что-то я не видел здесь библиотеки.

– Библиотека-то есть, спроси у Руфины. Но нам туда вход закрыт, а мы с Сомовым на чердаке во флигеле нашли ящики со старыми книгами, вот там и берём… Только особо не распространяйся, книжки-то эти от графа ещё остались. В нашем обществе такие читать не рекомендуют! – он скабрёзно усмехнулся.