Знак кровоточия. Александр Башлачев глазами современников - [19]

Лицедейство и гиалопайство

Впервые я увидел Башлачева на абитуре, летом 1978 года. Он стоял в компании соискателей студенческих билетов журфака Уральского университета в курилке, на так называемом Олимпе. Факультет находился на четвертом, последнем, этаже главного здания университета, и самая верхняя лестничная площадка, расположенная под крышей, на пролет выше факультетского этажа, была превращена в курилку и место встреч. На Сашу трудно было не обратить внимания. Невысокий парень с длинными патлами, спадающими на модный клетчатый пиджак, в вытертых американских джинсах, что-то увлеченно рассказывал, жестикулируя руками, зажимая в одной сигарету, а в другой - супермодный в те времена пластиковый пакет с надписью «Winston». На фоне остальных абитуриентов, которые в большинстве своем приехали из городов и районов Урала и выглядели более чем скромно, Саша смотрелся откровенным пижоном. Но я обратил на него внимание вовсе не потому, что на нем были штаны стоимостью в две зарплаты советского инженера. Джинсы были у многих, но абитуриенты идеологического факультета старались особо не высовываться: перед подачей документов аккуратно подстриглись, сменили яркие рубашки и свитера на корректные пиджачки, кое-кто прикрепил к лацкану комсомольский значок. А этот парень маскироваться не собирался. И еще он был очевидным центром притяжения всей компании, ее душой. Ребята смеялись, а Саша сверкал золотой коронкой - классической фиксой, которая совершенно не вязалась с его прозападным обликом. Позже я узнал интересную статистику: в 1978 году из семидесяти пяти студентов, принятых на факультет журналистики УрГУ, было более сорока секретарей комитетов комсомола школ, воинских подразделений, цехов… Что бы там сегодня не говорили о ВЛКСМ, но секретарями комсомольских организаций избирали людей активных, неординарных, целеустремленных. А сколько было творческих личностей, амбициозных талантов? Их статистика не учитывала. Аполитичный и неконфликтный Башлачев довольно быстро сумел стать одним из неформальных лидеров факультета. За счет чего? Он был творческой натурой, а это на нашем факультете ценилось превыше всего. Нажурфаке Уральского университета в те годы была настоящая мода на творчество. Факультетский Театр Трех Актеров с бесконечными премьерами пьес собственного сочинения по поводу и без. Ночные посиделки над очередным выпуском стенной газеты «Журналист», которая вывешивалась на стене на десяток метров в длину и была основной площадкой для дискуссий «о смысле жизни» с нашими соседями по этажу -студентами философского факультета. И конечно, колхоз, где без творческих порывов даже «кони дохли». Вся наша тогдашняя жизнь была сплошной ареной - цирковой и гладиаторской одновременно, - на которой рождались и умирали герои и кумиры нашего факультета. И Саша Башлачев был одним из тех, кто жил в этом многомерном пространстве, где вполне мирно уживались комитет комсомола и сам-издатовские книжки, экзамены по истории КПСС и вольное сочинительство, любовь и ненависть, военная кафедра и возможность реализовать свои творческие потенции на театральной сцене, в газетной публикации и даже в бригаде грузчиков на картошке. Я не очень отчетливо помню Башлачева на первом и втором курсах. Осталась сомнительного качества фотография из похода, который все первокурсники должны были «сдать» в рамках нормативов ГТО. На том снимке мы, немыслимо волосатые и веселые, с гитарой наперевес, шагаем по лесу: я и два Сашки - Башлачев и Семенников. Еще сохранились в памяти стены общаги на улице Большакова, 79, расписанные Башлаком. Ему негде было жить, и он устроился в нашем общежитии художником, показав комендантше запись в трудовой книжке. Сразу после школы Саша поступал на журфак Ленинградского университета, но неудачно. Нужно было куда-то идти работать, и он устроился в родном Череповце на завод художни-ком-оформителем. Наверное, в то время это была самая творческая профессия из тех, что были доступны вчерашнему школьнику. Судя по живописным работам его общежит-ского периода, Башлак не был ни Рафаэлем, ни Васнецовым, но кисть и плакатное перо держал твердо.

Близко мы сошлись с Сашей на третьем курсе. Причиной тому было два обстоятельства. Первое - в нашей жизни появился дом, ставший на несколько лет местом притяжения для наших общих друзей. Именно про этот дом Саша написал в песне «Поезд». Я отчетливо слышу его голос, когда в моей голове всплывают до боли знакомые строки: «Любовь - это мой заколдованный дом, и двое, что все еще спят там вдвоем, на улице Сакко-Ванцетти мой дом 22. Они еще спят, но они еще помнят слова». Этот чудо-дом жив и сегодня, и адрес у него прежний, но, глядя на это любовно отреставрированное здание, я не узнаю нашего «заколдованного дома». Из этих мест навсегда ушли чудо и тайна, неповторимое волшебство старинного заброшенного строения, населенного домовыми и привидениями. История и вправду чудесная. Не знаю, чья это идея, говорят, что родилась она в недрах Свердловского обкома комсомола, важно другое: где-то наверху было принято решение поселить в пустующие старинные здания - исторические памятники г. Свердловска - студентов-старшекурсников, чтобы сохранить дома от окончательного разграбления и бомжей. Попал под эту разнарядку и наш журфак. В список переселенцев попадали самые проверенные и дисциплинированные. Понятно, что на роль «ответственного квартиросъемщика» Башлачев не тянул. Ключи от памятника архитектуры отдали комсоргу нашего курса, педантичному и аккуратному немцу Володе Кему. Вторым официальным переселенцем стал другой наш однокурсник -Юра Мазий - рабфаковец, отслуживший в армии, спортсмен, женатый человек. Таким кадрам дом доверили без всяких сомнений. Подозреваю, что это «переселение народов» в заброшенный двухэтажный деревянный дом на улице Сакко и Ванцетти, 22 не оставило бы никакого следа в истории, если бы туда не переселился Башлачев. Он обосновался в двухкомнатной квартире на первом этаже со своим приятелем Евгением Пучковым, который учился курсом старше. Печально, но Женька погиб так же, как и Саша, шагнув из окна в вечность. Но все это будет потом, а тогда… У нас появилось прекрасное место в центре Свердловска, где мы могли общаться практически круглосуточно. Помимо старинного двухэтажного дома со скрипучими лестницами и полами в нашем распоряжении был еще и огороженный забором двор, где мы, если позволяла погода, устраивали импровизированные пикники. Дом общими усилиями подлатали, прочистили печи и дымоходы, притащили какую-никакую мебель, вдохнули в него вторую жизнь. Чего только не видел за эти три года дом на Сакко и Ванцетти: театральные репетиции и веселые пирушки, любовные страсти и вечера декламации новорожденных стихов, премьеры песен и заседания редколлегии стенной газеты. У каждого из нас остались свои истории, накрепко связанные с этим домом. Лично я там провел свою первую брачную ночь: нам с женой Леной некуда было ехать после регистрации, и «заколдованный дом» принял нас в свои объятия. Вторым обстоятельством стало приглашение нас в Театр Трех Актеров. Его создатели и главные действующие лица закончили факультет и разъехались. Из «основоположников» в Свердловске оставался только Сергей Соловьев, который и начал формировать новый состав труппы. Нужно пояснить, что абсолютно все в этом театре делалось своими руками. Мы сами писали сценарии, делали декорации, если это было необходимо, писали музыку и тексты песен, готовили костюмы, и, естественно, сами играли не сцене. Разделение труда было условным, один и тот же человек мог быть одновременно автором сценария, исполнителем главной роли и поэтом-песенни-ком. Более того, практически все спектакли были результатом совместной работы. Доходило до того, что каждый актер, выходящий на сцену, сам писал себе текст роли или сочинял слова песни, с которой ему предстояло выйти на сцену. Сплошная импровизация. Жестким было только одно правило - на сцене одновременно не может находиться более трех актеров. Отсюда, собственно, и название театра. Самые хорошие тексты «от автора» были у Саши Измайлова (в народе - Sasha is my love), удачнее всего тексты песен писали Сергей Нохрин и Башлак. Мы с Алексеем Тюплиным больше работали над воплощением придуманных образов на сцене и музыкальным оформлением. Нужно сказать, что в то время Сашка совсем не умел играть на гитаре и очень неважно пел. Осваивать инструмент он начал только на четвертом курсе, беря уроки у нас с Нохриным. Сережка был довольно известным в Свердловске бардом, я играл в полупрофессиональном ансамбле политической песни. И то, что спустя всего три-четыре года Башлачев начал записывать концерты, аккомпанируя себе на гитаре, было для нас полной неожиданностью. Чудом перевоплощения, ведь еще в восемьдесят первом году никто не считал Сашу ни певцом, ни гитаристом.