Знак Бесконечности - [3]

–– Слушаю.

–– Меня интересует все: чем дышит, с кем спит,…если спит. Мысли, чувства, характер, возможности. Докладывайте о каждой мелочи. И будьте готовы. Связь…Вам будут звонить каждые три дня. Место и время назначите сами.

–– К чему готовить?

–– К закономерному финалу.

–– Срок?

–– Пока информация.

–– Возможно снятие заказа?

–– Не думаю. Отсрочка, не более. Следите, смотрите, докладывайте. Продумайте варианты. Обсудим и тогда наметим срок. В любом случае на выполнение у вас не больше десяти дней. И еще, –– взгляд мужчины стал холодным и колючим, как пурга в Заполярье. –– Хочу вас предупредить: не вздумайте утаивать информацию, не пытайтесь играть со мной и не надейтесь выйти из дела. Вы лучший в своей профессии, так оправдайте мои ожидания. Не занимайтесь самодеятельностью. Иначе…смерть покажется вам наградой.

–– Как мрачно и страшно, –– натянуто улыбнулся Вайсберг, окинув его не менее холодным взглядом.

–– Хорошо, надеюсь, мы поняли друг друга и эксцессов не будет, –– кивнул Лойкэ, расслабившись. –– Значит, в случае удовлетворительного финала дела, получите десятикратную ставку, лично от меня и …что-нибудь еще? Не стесняйтесь.

–– Да что вы! Это я с виду робкий, –– взгляд мужчины стал жестким. –– Вы читали мои рекомендации, раз обратились ко мне через весьма значимую фигуру. К чему, в таком случае, угрозы и посулы?

–– Вы имеете принципы, потому бываете непредсказуемы. Мне это импонирует, но не может не насторожить.

–– Ребенок? –– скулы Артура Львовича слегка побелели.

–– Нет. Вы правильно отметили –– я знаком с вашими рекомендациями.

–– Тогда недоразумений не возникнет, –– заверил Вайсберг, вставая. –– До свидания.

Минут сорок он плутал по улочкам скорее не из-за опасения, а из-за отработанной годами привычки и, наконец, смело направился по месту работы. Прием начинался в 11.00. В 15.00 он свободен, а еще через две недели –– законный отпуск. Как по заказу. Может быть, именно это его и настораживало?

Вайсберг, лавируя меж людьми, наполняющими больничный коридор, прошел в свой кабинет и, закрывшись на ключ, в первую очередь открыл журнал, достал конверт. В нем лежала фотография молодой особы с усталыми глазами и каштановой копной волос. Снимок был сделан с цветного рисунка весьма талантливого, но, как и все портреты приблизительного в чертах.

–– Не ребенок, говоришь? –– задумчиво протянул он, щуря глаза на курносое, по-детски беззащитное личико, и перевернул фото: предположительно –– Мирович. Меровиг. Мейринг. Возможны варианты. Имя неизвестно. Другие данные: примерно 25-27. Все примерно, а город наш –– точно. Ладно.

Вайсберг сжег конверт с фото, и, открыв окно, чтоб проветрилось, начал переодеваться.

Через пару минут в кабинет стали ломиться –– Наташа, его медсестра, умильная мадам внушительной комплекции и щедрого характера.

–– Артур Львович, миленький, –– заканючила она с порога, вытягивая губы трубочкой. –– Вы не могли бы одну девушку без очереди принять? Очень надо. Ну, пожалуйста. Ой, а что у вас окно-то открыто?

–– Тепло, Наташа, пусть. А что, очередь там большая?

–– Нет, бабулька одна.

––Хорошо, веди свою знакомую, –– снисходительно улыбнулся доктор.

–– Ой, какой вы замечательный, отзывчивый!

–– Ладно, ладно, –– махнул рукой Вайсберг и включил монитор, а женщина пошла звать подругу.

Г Л А В А 3

 –– Что это такое, Саша?! Я требую объяснений! Нет, я требую объяснительную! Хватит! Ты на себя-то смотрела? Нет, ты глянь, глянь на себя в зеркало! Ты ж, как призрак по отделению! Не ходишь –– паришь! Все! Если тебе себя не жалко, то я это терпеть не намерена –– больше ни одной смены с Кузнецовой! А ее я выгоню! Шалава! Ишь, нашла, когда свою личную жизнь устраивать, вертихвостка! Я еще ее мужа в известность поставлю! Пусть знает, чем его благоверная душу тешит, пока другие за нее работают!

–– Сара Исмаиловна!...–– Саша просительно посмотрела на разгневанную старшую сестру, волевую тетеньку крепкого телосложения с проступающими на лице генами монголоидной расы.

–– Все! И не заступайся! У тебя еще две смены с ней, да? Нет! Ни одной! С Волович дежурить будешь, и вон отсюда! Все!

–– Сара Исмаиловна, только не надо Вале домой звонить, пожалуйста!

–– Без тебя разберусь! –– отрезала Имбрекова и указала на дверь пухлым пальчиком с массивным кольцом.

Саша, вздохнув вышла, тщательно прикрыв за собой дверь. Пошла звонить Кузнецовой, чтоб упредить о грядущих событиях. Та выслушала ее и, недовольно фыркнув в трубку, зло процедила:

–– Могла бы и отмазать! Спасибо, понадеялась я на тебя, дура!

–– Валя! Я же не виновата, что она и вчера в 11.00 приходила, и сегодня в семь пришла.

–– Значит пасла! Настучал кто-то! Кому говорила? Аньке?

–– Да никому я не говорила! –– возмутилась Саша и чуть не кинула трубку. –– Знаешь, что? Свинья ты! Второй месяц за тебя работаю, а ты вместо простого спасибо, черт знает, что говоришь! Все, действительно, хватит! Разбирайся сама! –– и, положив трубку, тяжело вздохнула.

Разборки были совершенно некстати. На душе после них было настолько отвратительно, что хотелось завыть или разбить что-нибудь особо емкое, причем о свою дурную голову, на которой уже явно отражался дикий темп дежурств. Сутки через сутки, сутки через ночь. Травматология –– ни поспать, ни поесть. И больные –– преимущественно мужчины с одной мыслью на весь спектр лиц: не развлечешь ли ты меня, сестричка, древним, незатейливым способом?