Тот поклонился и начал:
— Господа, вы, верно, удивлены, увидев меня здесь в столь неурочный час.
— Конечно, — подтвердил Менев.
— Я прибыл, — продолжал Сергей, — чтобы по всей форме просить у вас, господин Менев, и у вашей глубокоуважаемой супруги руки вашей дочери, Натальи.
Возникла крайне напряженная пауза. Затем Менев поднялся из-за стола и встал с воздетыми к небу руками, точно проповедник при произнесении «Dominus vobiscum».[20] Со всех сторон на него бросали предостерегающие взгляды, да вдобавок пробило двенадцать, и старые часы, его оракул, начали исполнять мелодию «Известный всем я птицелов» из «Волшебной флейты». В этот момент апофеоза отцовской власти в глаза не могло не броситься удивительное сходство Менева с королем Яном Собеским. Еще прежде, чем он успел заговорить, жена едва заметно толкнула его ногой — движение, смысл которого он тотчас уразумел. То было требование решительного отказа.
Случаются дожди, которые, кажется, никогда не закончатся: они безостановочно моросят целый день, целую неделю, и им конца не видно, а бывают другие — которые словно в безотчетной вспышке гнева обрушивают на землю удары струй и проходят так же быстро, как гнев. Так же и с людьми. Одни, начав говорить, все сыплют и сыплют запятыми и точками с запятой, точно крошками нюхательного табака, никак не решаясь поставить заключительную точку, будто найти ее не легче, чем гигантский алмаз Великого Могола. Другие же выражают свою мысль одним крепким словом. К этим последним и относился Менев.
— Исключено, — отрубил он.
Все, кроме Ботушана, облегченно вздохнули.
— Могу я поинтересоваться причинами такого вердикта? — спросил последний, ни на секунду не теряя вежливого спокойствия.
— В этом нет нужды.
Супруга снова подтолкнула Менева ногой, чтобы внушить ему:
— Не так круто, мой милый.
Менев понял.
— Видите ли, высокородный сударь и дорогой друг, — продолжил теперь Менев несколько иным тоном, — прежде всего Наталья еще слишком молода, чтобы думать о браке, она, в сущности, еще ребенок, а ребенок должен оставаться в доме, пока не повзрослеет и пока не будет завершено его воспитание.
— Но ведь это не основание…
— Затем, благодетель вы мой, Наталья — девушка простая, богобоязненная и ограниченная, весьма ограниченная; она никогда бы не свыклась с той жизнью, которую ведете вы, как кавалер и светский человек.
— Вероятно, свыклась бы.
— Нет-нет, любезный, об этом даже рассуждать нечего, это означало бы впрячь в одну упряжку льва — да, именно льва — и трепетную овечку. Итак, оставим впредь разговоры на эту тему; искренне сожалею, но я не могу выдать за вас свою дочь.
Винтерлих снова принялся рассказывать о театре.
Сергей несколько секунд размышлял, затем встал и откланялся, однако не сел в коляску, а отправился в сад. Он искал Наталью и нашел ее в густых зарослях малины, где она собирала ягоды.
— Я хотел бы кое-что сообщить вам, барышня, — начал он, в то время как она почти враждебно от него отвернулась.
— Прошу вас… не здесь… не в этом месте, пожалуйста.
— Мы не можем терять времени, — возразил он, — поэтому умоляю вас меня выслушать.
Бедняжка растерянно устремила на него беспомощный взгляд черных глаз.
— Обстоятельства вынуждают меня, — продолжал Сергей, — сказать вам об этом раньше, чем мне бы хотелось, — пока еще есть время убедить вас, что романного свойства слухи, распускаемые обо мне, либо сильно преувеличены, либо вообще не соответствуют действительности. Я люблю вас, Наталья, люблю сердечно и искренне.
Он взял ее руку, а она опустила голову, и крупные слезы заблестели у нее на ресницах.
— Я попросил вашего батюшку отдать вас мне в жены, он ответил отказом — но вы сами, Наталья, вы тоже меня отвергаете? Не могу в это поверить. До сегодняшнего дня я надеялся, что благодаря вам осуществится все то, чем еще полнились мои желания и надежды. Если вы хоть капельку ко мне расположены, тогда примите мужественное решение — бегите со мной…
— Нет, ни за что. Я не могу стать вашей женой, забудьте меня, так будет лучше.
Она быстрым шагом направилась к дому, взволнованный Сергей шел рядом.
— Не отнимайте же надежду, — взмолился он, — пообещайте хотя бы, что вы захотите лучше меня узнать.
— А имеет ли смысл узнавать вас лучше? — возразила девушка; она дрожала, а щеки все гуще заливались румянцем. — Я полагаю, нет. Достаточно и того, что я знаю.
— Вы спешите с выводами.
— Возможно.
— И вы, Наталья, поступаете несправедливо не только со мной, но и с собой.
Они остановились перед домом и там продолжали свой диалог подобно двум персонажам спектакля, потому что неожиданно у них появилась многочисленная и внимательная публика. На пороге открытой двери показался Менев с супругой; почти тотчас же распахнулись все окна первого этажа и из них высунули головы обе тетки, Феофан, Февадия, дядюшка Карол и Винтерлих.
— С собой?.. Почему это?.. Я всего лишь простодушная девушка… я вас не понимаю… — нарочито громко проговорила Наталья, она хотела, чтобы ее могли слышать все.
— Потому что в душе вашей что-то волнуется из-за меня…
— Нет, нет!
— Что-то, чего вы не понимаете, что беспокоит вас и что тем не менее так сладостно, так чудесно…
