Она встала из-за стола, резко отодвинула стул и удалилась к себе в комнату.
Первым туда явился Карол, чтобы успокоить ее. А вскоре пришел и Менев.
— Если тебя кто-то обидел, — проговорил он, — пусть сам за это расплачивается. Но почему вместе с ним должен страдать я, если я искренне тебя почитаю и люблю?
— Хорошо, я останусь, — сказала Зиновия, — но Карол больше не должен говорить мне о своей любви. Мне эти глупые истории надоели.
— Даю тебе честное слово, — ответил Карол, совершенно раздавленный.
— Ладно, я не поеду, — сказала Зиновия. — А сейчас прошу оставить меня одну и прислать ко мне Феофана: в отношениях с ним я тоже собираюсь поставить точку.
Жрица сочла необходимым принарядиться, прежде чем положить под нож свою жертву. Она облачилась в пурпурное бархатное платье со шлейфом, а поверх него накинула соболиную кацавейку.
Феофан робко постучал в дверь.
— Подожди, — откликнулась Зиновия. Она повязала на шею черную бархатную ленту, украсила руки звонкими браслетами, затем еще поправила волосы и кисточкой припудрила лицо.
Наконец, довольная собой, она опустилась на диван.
Феофан вошел.
— Я велела позвать тебя.
— Что прикажешь?
— Я приказываю тебе впредь избавить меня от выражений твоих чувств. Я хочу, чтоб ты оставил меня в покое, понятно?
— Да.
— В таком случае можешь идти.
— Зиновия!
— Пожалуйста, не устраивай сцен!
Хотя как раз этого она, змия, и хотела — и этому заранее радовалась.
— Делай что хочешь, — взорвался вдруг Феофан, — но я не могу оставаться спокойным, когда ты обращаешься со мной так. Разве я заслужил подобную черствость?
— Может, да, может, нет, но это второстепенный вопрос — я по горло сыта вашими детскими играми.
— Тогда не играй со мной.
— Нет? Именно сейчас я и буду тобой играть, я тебя не боюсь. Берегись! Сейчас ты мышь, а я — кошка.
— Зиновия, — запинаясь, пролепетал Феофан, — я с собой покончу, если ты меня оттолкнешь…
— И какой же вид смерти ты выберешь? — насмешливо поинтересовалась Зиновия. — Кинжал, яд, воду или веревку? Я рекомендую тебе застрелиться, это самое легкое.
— Ты не веришь, что я это сделаю? — крикнул Феофан, выпрямляясь.
— Напротив, — сказала Зиновия, поднявшись с дивана и заряжая свой револьвер, — я очень на это надеюсь. Еще никто не лишал себя жизни из-за меня, я просто сгораю от нетерпения пережить наконец и эту главу романа. — Она протянула ему пистолет. — Вот, если ты в самом деле любишь меня, то застрелишься у меня на глазах, и притом сейчас же, не сходя с места.
Феофан взял револьвер и приставил себе колбу.
— Погоди, — остановила его Зиновия, — я тебе скомандую, нажмешь на курок при счете «три». Раз!
Феофан побледнел, как саван.
— Два!
Пистолет задрожал у него в руке.
— Три!
Он не нажал на курок, а отшвырнул пистолет в сторону.
— Ты меня разыгрываешь.
— Я? Ты, братец, меня не знаешь! — воскликнула Зиновия. — Но как я вижу, тебе не хватает смелости. Уходи, я тебя презираю.
Гордо вскинув голову, она быстро зашагала взад и вперед по комнате.
— Зиновия! Не ввергай меня в отчаяние!
Он бросился перед ней на колени, и она, скрестив на груди руки, с любопытством взглянула на него сверху вниз.
— Хорошо, я положу конец твоим мукам, — молвила она. — Я сама тебя убью.
Ей стоило огромных усилий сохранять серьезность в этот трагический момент. Однако Феофан избавил ее от необходимости и дальше сдерживаться. Как только она направила на него ствол револьвера, он вскочил на ноги и пулей вылетел из комнаты. А Зиновия бросилась на подушки дивана, чтобы наконец от всего сердца расхохотаться.
— Что тут случилось? — спросила Аспазия, просовывая голову в дверь.
— Кошачья комедия, — проговорила Зиновия. — Да ты входи, входи.
— Мне хотелось бы с тобой посоветоваться.
— Слушаю.
Аспазия подсела к ней.
— Поклонение Лепернира начинает меня тяготить. Я собиралась лишь немного развлечься с ним, чтобы скоротать время, а он воспринял это дело всерьез и теперь мучает меня требованиями свидания с глазу на глаз.
— Откажи ему без лишних разговоров, у тебя есть прекрасная возможность дать ему отставку.
— Ты полагаешь? А если Менев узнает?
— Он не узнает ничего.
— Ах, мне вообще не следовало пускаться в подобную авантюру! — вздохнула Аспазия.
— Я повторяю: пусть он явится, и ты скажешь ему всю правду прямо в глаза.
— Пожалуй, так действительно будет лучше.
