Змея - [11]

— Я понятия не имела, что это гей-бар, но не уходить же, раз пришли, давай выпьем.

— Слушай, это не по мне. Если ты пытаешься меня снять…

— Снять тебя? Смеешься? Я не лесбиянка, мне вообще не нравится оральный секс. У меня для этого вибратор есть. Вот. — Таня достала из сумки большой белый вибратор, и Сандра поняла, что значит выражение: «Умереть — не встать!» — Я на него подсела. — Таня помахивала вибратором, как пластиковой сигарой. — Не могу заниматься сексом без него.

— Пожалуйста, убери эту штуку.

— Думаешь, девчонки никогда такого не видели? Ладно, ладно, смотри не перевозбудись. — Таня запихнула вибратор обратно в сумку. — Знаешь, мне все мало.

— А парням это нравится?

— Да плевать на них, главное — мне нравится. — Таня стукнула по столу. — Только так я могу оторваться как следует. В этой жизни нужно всем распоряжаться самой. Они же не паралитики, поймут, что с ним делать.

— Ты таскаешь его с собой на свидания?

— Ага, прямо в сумке, вместе с презиками и смазкой — на случай, если этот придурок забудет. Надо быть во всеоружии.

— Да уж, передовые технологии.

— Ты про что?

— Про эту штуку.

— Хочешь попробовать?

— Нет, не вытаскивай его, пожалуйста. Нас отсюда выгонят.

— Ой, да ладно. Разве ты сама не собиралась уходить?

— Собиралась. — Сандра направилась к выходу, но так и не дошла до него. Раздался первый громкий аккорд песни «Мотаун»,[9] и все потянулись к танцполу. Сандра никогда такого не видела: комната была заполнена девушками, танцующими с девушками, это было так сексуально, они так веселились, что казалось, в этом есть что-то противозаконное. Если б это случилось в пятнадцатом веке, Сандра решила бы, что попала на шабаш юных ведьм. Они притягивали ее, она не могла устоять. Сандра не думала, что сделает это когда-нибудь снова: она показала свой танец с деревьями. Она вновь обрела утраченную силу. Каждый раз, уходя с танцпола, она воодушевлялась сильнее и сильнее, а настроение Тани ухудшалось при виде все новых клочков бумаги рядом со стаканом Сандры.

— Это номера их телефонов. Чертовы лесбиянки, банда маньячек. Давай сваливать отсюда. Ты, конечно, можешь оставаться, если хочешь. У меня есть дела поважнее, чем отираться тут с этими извращенками.

— Пойдем. — Сандра поняла, что, если Таня не заткнется, они могут нарваться на неприятности.

— Ты не возьмешь их телефоны?

— Нет.

Таня схватила бумажки и запихнула в сумку, где они перемешались с презервативами, вибратором и смазкой; ночная вечеринка нравилась Сандре, пока она оставалась непрошеной гостьей. Сандра не злилась на свою новую подругу, напротив, была ей благодарна. Она никогда так не веселилась с тех пор, как приехала в Лос-Анджелес. Она танцевала, и никто не мешал ей. Более того, все были в восторге. На ее танец с деревьями стоило посмотреть: что-то вроде рок-н-ролла, но гораздо сексуальнее. Она даже не слишком выделялась из толпы, пока не сняла одежду.

Благодаря Тане, Сандра быстро познакомилась с голливудской панк-тусовкой, с хардкор группами, ночными клубами и наркотиками. Они выходили только после полуночи и наведывались во все клубы Голливуда. Сандра — чтобы потанцевать, Таня — чтобы кого-нибудь подцепить. Она не врала, когда говорила, что любит трахаться. Расположившись за барной стойкой, она начинала выслеживать мужчин. Таня вела себя так, будто у нее из головы торчали зеркала заднего вида, в которые она постоянно заглядывала. Она говорила с Сандрой, а сама вытягивала шею и глазела по сторонам, смотрела в одну сторону, а улыбалась в другую, все время дергалась, жеманничала и теребила сигарету. В Тане все было абсолютно неестественно: наигранное спокойствие, отчаянная нетерпеливость, вместо веселья — истерика. При взгляде на Сандру казалось, что разум ее где-то далеко, на другой планете, а тело здесь, двигается под музыку. С Таней она чувствовала себя в безопасности, Таня все время была как «заведенная», поэтому никто не замечал, что загадочное лицо Сандры остается неподвижным. Никто не мог понять, видит ли она хоть что-то своими серыми широко открытыми глазами.

Таня быстро поняла, что странное поведение Сандры притягивает мужчин; как только кто-нибудь из них подходил, Таня забрасывала крючок. Если это не срабатывало, она просила Сандру исполнить танец с деревьями, и через минуту их уже окружала толпа мужчин. Проще говоря, Таня использовала Сандру как приманку. Но чаще всего, из-за Таниной напористости, девушки возвращались домой одни.

За окном машины проплывал бульвар Сансет с его бесконечными рекламными щитами в виде гигантских открыток с изображением тропических островов. Но Сандра не замечала этого, она была на прогулке. На все немногочисленные свидания, здесь, в Голливуде, она отправлялась, как на прогулку. Всякий раз, когда Сандра стояла в очереди перед комнатой барыги, заигрывая с панками, или с директором какой-то студии проезжала мимо этих панков на «мерседесе» по дороге в ресторан, или подрезала этот «мерседес» на раздолбанном «харпее», показывая водителю средний палец, она была на прогулке.

В отличие от Тани, помешанной на сексе, Сандра могла трахаться, только если выпьет лишнего. Но не потому, что ей это не нравилось. Она напивалась, чтобы разбить стеклянную завесу, отделявшую ее от внешнего мира. Когда же действие выпивки заканчивалось, тело Сандры преображалось, следы случившегося улетучивались, и она вновь нетронутой возвращалась в хрустальный футляр. Утром байкер, клерк или шикарный парень, устав взывать к ней, бросал на нее озадаченный взгляд. Она чувствовала, что отличается от тех лос-анджелесских девочек, которые тоскуют и ищут любви, как будто любовь поможет им избавиться от всех бед. Они мечтают о ней, смотрят о ней фильмы, говорят лишь о ней, хотя в конечном счете ничего о любви не знают.