Змей подколодный - [24]

— Параллельный мир, — подумал он вслух, и Ольга сразу же кивнула:

— Да! Или изнанка нашего — ты Перумова читал?

— А ты Асприна читала?

— Читала! Но у него не параллельный — просто другие, а у Перумова…

— "Не время для драконов", да? — перебил Никита. — А вы Фрая читали?

Так, прикидывая прочитанное "фэнтези" к предоставленной им реальности, они прошли мимо "Букиниста", мимо магазинчика игрушек "Буратино", в настоящем Волжском давно прикрытого, миновали Главпочтамт и оказались у Дворца культуры гидростроителей.

— Скука смертная, а не параллельный мир, — подытожила Ольга. — Тоже мне — маги… Могли бы где-нибудь в Голландии обосноваться! Там есть такой город — Антверпен…

— Лучше в Венеции, — предложил Никита. — Сейчас бы плыли на гондоле, прикинь?

— Нет, — сказала Ольга. — Я хочу в Антверпен.

— А я в Норвегию, — сказал Андрей. — Но наш парк тоже ничего, правда, Ольга?

2

Парк, хвала богам, оказался на месте: прямёхонько за Дворцом культуры. Весь целиком — с фонтанами, каруселями и покоцанными гипсовыми рабочими вкупе с колхозницами, спортсменами и девочкой с петухом. Билеты на карусели продавали в знакомых зелёных будочках. Функционировал общественный туалет, за которым Андрей в старших классах многократно пил перед танцами водку. Работало колесо обозрения — тоже вполне недурное пристанище для вкушающих спиртное школьников. И уютная лавочка, притулившаяся к стене тира, никуда не делась, стояла себе в окружении смородиновых зарослей — самое удобное место для распития! На ней и расположились. Пили прямо из бутылки, по кругу, про стаканчики никто не подумал, и после нескольких глотков стали совсем друзьями: земляки! Волжане! Дома-то!.. "За родные пенаты! Нет, Никита, за наши пенаты надо!"

— На "Орбиту" хочу! — заявила Ольга на половине второй бутылки.

— Куда?..

— Карусель такая. Здесь нет, я смотрела! И "Сюрприза" нет…

— "Цепочки" должны быть, — сказал Андрей.

— Это такие? — Ольга показала. — Будем мы на них! как Шварценеггер в детском садике!..

— Да нет! — сказал Андрей. — Взрослые!

"Цепочки", давным-давно изгнанные из парка (не то по старости лет, не то разбился на них кто), обнаружились на положенном месте — во всём своём скрипучем ностальгическом великолепии.

Деревянный высоченный помост, обшарпанные, до царапинки знакомые сиденья… Даже тётенька-контролёрша, казалось, была та же самая, что когда-то не пускала их маленьких, а потом, класса с восьмого, предупреждала строго-настрого: "Не толкаться! Не закручиваться! Окурки не бросать!" Какое там!

Не карусель это была — полёт, настоящий! Ветер в лицо, ноги в пустоте, мелькающие деревья… А если закрутиться перед началом полёта и закрыть глаза, вот тогда — до обмирания, до ужаса, в одного!.. Все карманные деньги они с Лёшкой здесь просаживали. Пролётывали…

Андрей пропустил Никиту с Ольгой вперёд и смотрел снизу, как Ольга пристёгивается, как отталкивается от помоста кроссовкой… "Качели, серое небо, дождь! Качели тебе обойдутся в грош! Качели — по правде, под ними — ложь!" Лёшкины строчки, здесь сочинённые, он упоённо выкрикивал их, болтая в небе ногами, а дождя не было… Но Лёшка всегда видел то, чего не было, и дождь действительно начался, когда они слезли с "цепочек"…

Воспоминание оказалось настолько чётким, что Андрей оглянулся. Но нет, Лёшки не было здесь, конечно, а контролёрша спросила недовольно, идёт ли мальчик, и мальчик — мальчик! — пошёл.

Повесив на крючок подлокотника страховку из железных звеньев, Андрей, толкнувшись, подъехал к Никите и взялся за спинку его сиденья.

— Не толкаться, ребята! Высажу! — заорала бдительная тётка, включая карусель.

"Цепочки" скрипнули и поехали — медленно, так медленно! Первый круг — ногами по помосту, второй — доставая до досок только носками ботинок, и выше, выше, и быстрее… ещё быстрее! И, наконец, за помостом, съехав вбок и вцепившись! Высоко!..

— Класс! — крикнула Ольга, и Андрей изо всех сил толкнул Никиту. Никита, полетевший вперёд, ахнул, засмеялся и, вытянув ноги, ударил по спинке Ольгиного сиденья. Андрей привычно — не забыл же! ведь не забыл! — поджал под себя ноги и резко распрямил, его сиденье рванулось к Никитиному — поймал! толкнул!

Он достал из кармана сигарету, прикурил и, расслабившись, закрыл глаза. Долгими были эти пять минут на цепочках, он помнил: два круга — вечность… "Качели тебя унесут в полёт"…

Они допили вино на колесе обозрения — традиционно, на самом верху. Андрей пил первый; отдав Никите бутылку, он стал разглядывать с высоты город.

Лучше бы ему было не делать этого: ностальгический кайф пропал почти сразу. Пропал бесследно, и тягучее, странное предчувствие охватило Андрея.

Колесо было раза в два выше, чем помнилось, он не заметил этого снизу. Многое было видно с него — уж точно больше, чем хотелось бы. Знакомые очертания города мешались с небывалыми. "Мир сдвинулся", вспомнил он "Тёмную башню" Кинга, иначе и не скажешь, мир сдвинулся… Не было острова Зелёного с дачами; не было турбазы на берегу — да и берега не было! Двухэтажные дома с флюгерами спускались по пологому обрыву. Волга, лишённая вытекающей из неё городской речки, и шлюзового канала, и гидроэлектростанции. Узкий мост. Крохотная пристань вместо порта.