Змей-искуситель - [107]

— Согласна. А я буду проводить с моим внуком зиму, весну и день летнего солнцестояния.

— День летнего солнцестояния? Почему? Это что, особый яблочный праздник? Ритуал?

— В каком-то смысле. В этот день начинается сбор урожая. Мы собираемся всей семьей в саду и готовим тушеные зеленые яблоки по особому рецепту индейцев чероки.

— Тушеные зеленые яблоки? И что с вами бывает после того, как вы наедитесь зеленых яблок? Весь клан принимает участие в церемониальных гонках «Диарейный забег»? Нет уж, ты не будешь кормить моего внука этой гадостью, пусть и по старинному рецепту.

— Да не будь ты такой неженкой! Я пришлю рецепт твоему шеф-повару. Сможешь сама сначала попробовать. А лучше скорми его своим рабам или крестьянам — посмотришь, выживут ли они. Ну, ты сама знаешь, как это делается.

Эдвина вздохнула.

— Я согласна. Ребенок мой со дня летнего солнцестояния до осени и на Рождество.

— Э, нет! О больших праздниках разговор отдельный.

— Ладно, Рождество он будет проводить у нас по очереди.

— И День благодарения.

— Но Пасха всегда моя. Ты же почти язычница, тебе не нужна Пасха.

— Если бы преподобная Бетти из евангелистской церкви Урожая с песней слышала твои слова, она бы напустила на тебя порчу.

Ал, Якобек и Логан вернулись с улицы и услышали конец нашего разговора.

— Леди, — вмешался Ал, — я должен уточнить кое-что. У ребенка есть родители, и они скажут вам сами, когда вы сможете видеть внука.

— Ни в коем случае! — хором ответили мы с Эдвиной.

Якобек взял меня за руку и вывел в ближайший холл.

— Расслабься, — велел он.

— Не могу. Я никогда раньше не была бабушкой. Сколько это еще продлится? Мне казалось, я родила Дэвиса за пять секунд. Или за пять дней?.. Я помню только, что шел страшный дождь, мне было больно и невероятно радостно.

— Я был с Эдвиной, когда родилась Эдди. Мне бы хотелось быть с тобой, когда на свет появился Дэвис, — тихо сказал он.

— И как бы я объяснила это его отцу?

Плоская шутка, но мы оба неожиданно успокоились. Взявшись за руки, мы подошли к окну, выходящему в засыпанный снегом сад, и долго смотрели, как снежинки летят в свете фонарей и ложатся на живую изгородь.

— Я бы тоже хотела, чтобы ты был со мной и Дэвисом, — призналась я.

— Ты говорила, что всегда хотела еще одного ребенка…

Я сжала его пальцы.

— Мне еще придется помогать растить Бэби. И с минуты на минуту у меня появится внук. — Я помолчала. — Но я действительно всегда хотела еще одного ребенка.

— В этом году тебе будет сорок один, а мне сорок четыре. Мы были бы сумасшедшими, если бы только подумали о…

— Тогда давай будем немного сумасшедшими! — Мое сердце забилось быстрее. Мы посмотрели друг на друга очень серьезно. — Ты хотел бы стать отцом, если у нас все получится? — прошептала я.

Якобек кивнул, не отводя глаз.

— А ты? Хочешь снова стать матерью?

— Да.

— Хорошо.

Мы оба с облегчением выдохнули и прислонились друг к другу.

— У нас может ничего не получиться, — пробормотала я, и на глаза мои навернулись слезы. — Но давай хотя бы попробуем провести борозду и посадить семена.

Он рассмеялся.

— Теперь я не знаю, покупать ли мне новую сельхозтехнику или выбрасывать презервативы.

Мы обнялись и стояли, чуть покачиваясь, — улыбающиеся, возбужденные, напуганные. Будет ребенок или нет, но как приятно снова почувствовать себя плодородной!

— Где все? — раздался голос Дэвиса. — Мать! Ты где?

Мы с Якобеком бросились обратно в комнату ожидания. Там стоял вспотевший, улыбающийся, побледневший Дэвис. Ал, Эдвина, Логан, Люсиль и мы с Якобеком окружили его.

— Эдди в полном порядке, — объявил Дэвис. — У нас родилась дочка!

Аплодисменты. Объятия. Слезы. Рукопожатия.

— Наша внучка, — сказала Эдвина Алу и поцеловала его.

— Моя внучка, — сказала я Якобеку и поцеловала его.

— Моя крестница, — сказал он всем и поцеловал меня.

Через несколько минут сестра впустила нас в палату, где Эдди держала на руках хорошенькую девочку, завернутую в розовое одеяльце. Забыв о достоинстве, мы все толкались около кровати, охали, ахали, прижимали руку к груди. Дэвис сидел на кровати рядом с женой.

— Хочешь сказать им сейчас? — спросил он. Измученная, но счастливая Эдди кивнула,

— Мы с Дэвисом решили, что нашей дочери необходимо несколько имен, чтобы она помнила о своих корнях.

— Только ничего связанного с яблоками! — простонала Эдвина.

— Нет, мама. Эти имена должны символизировать силу, любовь и замечательное, жизнерадостное упрямство ее семейного дерева.

— Все, что относится к деревьям, меня устраивает, — вставила я.

— Мать, тс-с! — остановил меня Дэвис.

Эдди улыбнулась. Она с нежностью посмотрела на Дэвиса, потом на их дочь и прошептала:

— Ее зовут Эдвина Хаш Тэкери.

Эдвина Хаш. Это было неуклюже, совсем не музыкально, но мне понравилось.

— Хаш Эдвина, — негромко сказала я. — Замечательно.

— Эдвина Хаш, — поправила меня Эдвина. — Замечательно.

Ал засмеялся. Я посмотрела на Якобека и увидела, что он едва сдерживает улыбку.

— Что такое? — требовательно поинтересовалась я. Ал покачал головой.

— Я надеюсь, что кто-нибудь придумает девочке прозвище, иначе нам придется обращаться в Верховный суд для улаживания конфликта.

Да, Эдвине Хаш потребуется прозвище. Пока Дэвис и Эдди называют ее Малышка Эдди. Подозреваю, что так оно и останется. Я не возражала — просто придумала собственную версию. Малышка Эдди Хаш. Я все время повторяла это Якобеку и улыбалась.