Змей и жемчужина - [141]
— Твоя мать в Венеции, в безопасности, — машинально ответил мой отец, всё ещё уставившись на меня, словно я была ожившим трупом. — Его преосвященство взял меня с собой во Флоренцию для вынесения официального церковного предупреждения Фра Савонароле. На обратном пути мы задержались, и теперь французская армия...
Он замолчал. Маэстро Паоло Мангано, лучший повар в Венеции, который поставил меня шинковать мою первую луковицу, когда мне было только три года, который кричал на меня за то, что я слишком медленно несла ему оливковое масло, и бил меня по уху, когда я роняла на пол яйцо, и лупил по спине половником за то, что я спорила с ним о том, как лучше приготовить королевский соус. Маэстро Паоло Мангано, отъявленный мерзавец, да простит меня святая Марфа и все остальные святые за то, что я так говорю о своём отце. Отъявленный мерзавец, у которого ни разу не нашлось для меня ни одного доброго слова, но который сделал из меня повара. По крайней мере, за это я была ему благодарна, и я вдруг почувствовала детское желание подбежать к нему, склонить голову...
Вместо этого я схватила ближайший нож.
— Хочешь наброситься на своего отца, да? — Его глаза сузились, и я увидела, что он собирается с мыслями. — Если что-то и заставало его врасплох, его замешательство никогда не длилось долго. — Как раз этого я и ожидал от такой вероломной, бездарной шлюхи, как ты. Я был уверен, что ты давно сдохла в каком-нибудь дешёвом борделе.
— Я тоже скучала по тебе, отец. — Он говорил на простонародном венецианском диалекте, на котором всегда изъяснялся на своих кухнях, — но не со своими знатными клиентами — и я невольно ответила на том же наречии. Где-то в глубине души я выла от паники, но мой голос прозвучал ровно. Дни, когда гневные слова моего отца заставляли меня склонять голову, давно прошли.
Он шагнул вперёд, опустив сложенные на груди мощные руки.
— Ты пойдёшь со мной.
— Нет. — Я сделала шаг назад, по-прежнему держа нож у бока. — Если подойдёте ближе, я закричу.
— Ну и кричи. А я всем расскажу, что они приютили беглую шлюху, всё ещё разыскиваемую в Венеции за ограбление церкви Святой Марфы. — Он сделал ещё шаг и повысил голос. — Ты жалкое подобие дочери, но ты всё же моя. И если я говорю, что ты пойдёшь со мной, то ты мне подчинишься. Я твой отец...
— А я — повариха мадонны Джулии Фарнезе, — крикнула я в ответ. — Самой наложницы святого отца. Так что у меня есть могущественные друзья.
— Б...ди Папы? — Мой отец мог быть милым и обходительным с клиентами, но для всех остальных у него был рот, как помойное Ведро. Его голос ещё повысился и превратился в рёв, который я так хорошо знала. — Мне следовало бы догадаться, что такая шлюха, как ты, в конце концов будет готовить для ещё одной шлюхи. А если ты воображаешь, что она тебя защитит, то имей в виду — она будет слишком занята, лёжа на спине и ублажая французов, когда они наконец прибудут сюда и превратят этот городишко в выгребную яму. Мы с тобой к тому времени давно уедем, и ты отправишься обратно...
— Я никогда не вернусь в Венецию! — крикнула я. Угол стола врезался в моё бедро, и я обошла его.
— Вернёшься как миленькая. — Голос моего отца понизился с рёва до шуршащего шёпота. Это был один из наиболее эффектных трюков, который он использовал, чтобы вселять ужас в своих учеников и подмастерьев — внезапный переход от рыка к шёпоту. Я часто использовала этот приём сама. — Но сначала я хочу получить обратно свои рецепты. Отдай их мне.
— У меня их нет. — Моя рука, держащая рукоятку ножа, вспотела.
— Лживая сука, — почти нежно прошептал он. — Верни их, и я, может быть, просто возвращу тебя туда, откуда ты сбежала, и не скажу архиепископу, что ты осквернила Церковь. Если ты не хочешь, чтобы тебе отрубили руки, ты...
— У меня их нет! — завопила я. — Я оставила их в Пезаро, когда мадонна Джулия отправилась сюда, в Каподимонте, и знаете почему? Они мне больше не нужны, отец, потому что теперь я составляю свои собственные рецепты, и они лучше ваших. Потому что теперь я лучший повар, чем вы, и мою стряпню ест сам Папа и...
Мой отец взмахнул рукой, тяжёлой ручищей повара, пытаясь ударить меня через стол, но я увернулась. Он попытался схватить меня за косу, но промахнулся, однако я споткнулась на собственном подоле и упала, и он, кинувшись на меня, тут же схватил меня за узел передника на спине. Когда я взялась за нож, я не знала, смогу ли я ударить им своего отца — в конце концов, когда он прежде бил меня, я никогда не сопротивлялась. Отцы били своих детей, а повара — своих подчинённых; такова была жизнь, и мне никогда не приходило в голову дать отпор, я просто принимала наказание, как любой другой работник его кухонь, и клялась, что в следующий раз сделаю всё лучше, за что бы он меня ни наказывал: за свернувшийся соус или за пережаренные бараньи рёбрышки. Но сейчас я, не глядя, махнула ножом, глубоко порезав его руку, и ощутила приятное возбуждение, когда на пол веером брызнули красные капли.
— Что, больно? — завопила я, снова взмахнув ножом и промахнувшись. — Или больнее то, что вы готовите всего лишь для архиепископа, а я — для Папы?
1947-й. Чарли Сент-Клер, выдворенная семьей из родной Америки за проступок, граничащий с преступлением против приличий, прибывает в Европу, надеясь разыскать свою кузину, пропавшую во Франции во время немецкой оккупации. 1915-й. Юная Эва Гардинер рвется воевать против немцев, и неожиданно такой шанс ей предоставляется. Разведывательное управление предлагает Эве стать агентом на французской территории, занятой бошами. Опекать ее будет знаменитая Алиса, королева шпионов, управляющая разведывательной сетью прямо под носом у немцев.
Юная рабыня Тея, принадлежащая дочери богатого римлянина Лепиде, влюбляется в красавца гладиатора. Однако счастью рабыни и гладиатора не суждено продлиться долго: хозяйка Теи, приревновав ее к гладиатору, разлучает влюбленных. Прошло время, и певческий дар Теи превратил ее в утонченную певицу для римской знати. Сама того не желая, Тея привлекла внимание самого императора Домициана. Безжалостный император, который в каждом видел убийцу, и не подозревал, что отныне его жизнь в руках очаровавшей его Теи.«Хозяйка Рима» — невероятно успешный дебютный роман американской писательницы Кейт Куинн, за которым последовали еще два романа из римского цикла.
69 год нашей эры. Римская империя бурлит. Год четырех императоров изменит все — особенно это коснется жизни двух сестер, Корнелии и Марселлы. Изысканная и амбициозная Корнелия, само олицетворение идеальной супруги, живет ради того, чтобы однажды лицезреть, как ее преданный муж станет императором. Ее сестра Марселла гораздо меньше интересуется тем, как вершится история. Но кровавый переворот заставляет обеих женщин вступить в борьбу за собственную жизнь. Пока Корнелия собирает осколки разбитых надежд, Марселла обнаруживает способность влиять на сильных мира сего.
Рим, II век нашей эры. В годы правления Траяна империя достигла небывалой мощи и величия, распространив свое владычество даже на самые отдаленные уголки Европы и Азии. Но могло ли это продолжаться вечно?Сын гладиатора Викс, авантюристка Сабина, интриганка Плотина и амбициозный патриций Адриан становятся главными песчинками в водовороте интриг, коими, как и во все времена, движут три кита страстей человеческих: любовь, ненависть и жажда власти. Судьбы этих людей тесно переплетаются с судьбой Римской империи, теряющей лучшего из владык Вечного города на семи холмах.
Когда выхода нет, даже атеист начинает молиться. Мари оказалась в ситуации, когда помочь может только чудо. Чудо, затерянное в песках у Каира. Новый долгожданный роман Веры Шматовой. Автора бестселлеров «Паук» и «Паучьи сети».
Первая часть книги – это анализ новейшей англо-американской литературы по проблемам древнерусской государственности середины IX— начала XII в., которая мало известна не только широкому российскому читателю, но и специалистам в этой области, т. к. никогда не издавалась в России. Российским историком А. В. Федосовым рассмотрены наиболее заметные работы англо-американских авторов, вышедшие с начала 70-х годов прошлого века до настоящего времени. Определены направления развития новейшей русистики и ее научные достижения. Вторая часть представляет собой перевод работы «Королевство Русь» профессора Виттенбергского университета (США) Кристиана Раффенспергера – одного из авторитетных современных исследователей Древней Руси.
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Испания. Королевство Леон и Кастилия, середина 12-го века. Знатного юношу Хасинто призвал к себе на службу богатый и влиятельный идальго. Не каждому выпадает такая честь! Впору гордиться и радоваться — но не тогда, когда влюблен в жену сеньора и поэтому заранее его ненавидишь. К тому же, оказывается, быть оруженосцем не очень-то просто и всё получается не так, как думалось изначально. Неприязнь перерастает в восхищение, а былая любовь забывается. Выбор не очевиден и невозможно понять, где заканчивается верность и начинается предательство.
Пожалуй, нет на нашей планете ни одной культуры, в которой не использовались маски. Об этом свидетельствуют древние наскальные рисунки, изображающие охотников в масках животных. У разных народов маска сначала являлась одним из важнейших атрибутов ритуальных священнодействий, в которых играла сакральную роль, затем маски перекочевали в театры… Постепенно из обрядов и театральной жизни маски перешли в реальную, став обязательным атрибутом карнавалов и костюмированных балов. Но помимо масок украшающих и устрашающих, существует огромное количество профессиональных масок, имеющих специфические свойства: хирургическая – защищающая чистоту операционного поля, кислородная – подающая воздух больным и ныряльщикам, спортивные маски, сохраняющие лица от повреждений.
Когда сны становятся реальностью…– Раз я вижу это не одна, значит я, всё же, не сошла с ума. И делала правильно, что придавала столько значения своим снам. Не я одна, как видите, вижу этот чёртов маяк!
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.