Змей и жемчужина - [140]

— Спасибо, — неохотно сказала я. Я по-прежнему не любила маленького телохранителя своей хозяйки, но в последнее время он меня не донимал — похоже, он утратил ко мне интерес. Несколько недель, да какое там, несколько месяцев, ни одной насмешки, ни одного вопроса о том, что могло заставить меня бежать из Венеции в Рим. Теперь мишенью для его колкостей стала мадонна Джулия, и хотя я никогда не пожелала бы ей боли, я была рада, что меня оставили в покое. Я опустила взгляд на Леонелло и ощутила прилив почти дружеских чувств. — Если уж вы так хотите мне помочь, мессер Леонелло, не могли бы вы сказать, сколько гостей сядут сегодня за ужин?

— Я бы сказал, двадцать. Группа венецианцев велика, и они явно придерживаются высокого о себе мнения. В том, чтобы сломя голову, как крысы, бежать от французов, я особого достоинства не вижу, но они крепко держатся за то, что от него осталось. Кстати, среди них есть архиепископ, который привёз с собою своего собственного повара — он ест только ту пищу, которая приготовлена этим малым, так что думаю, вы нынче вечером будете делить с ним свои кухни.

— Чтоб святая Марфа стукнула меня ложкой, — простонал Бартоломео.

Я ударила его кулаком по плечу.

— В моей кухне могу ругаться только я. Ну, что ж, мы приготовим фрикасе из тех каплунов, которых я приберегла для завтрашнего обеда, — иди в кладовую и принеси их мне. Нет, погоди, сначала найди этого бездельника-дворецкого и скажи ему, чтобы собрал всех незанятых служанок и лакеев, что подают блюда, и послал их на кухни. — За лето Бартоломео стал очень умелым помощником, и на пару с ним я могла легко приготовить трапезу на пять человек, но не на двадцать. Понадобятся дополнительные руки.

Бартоломео побежал исполнять моё поручение, а Леонелло, насвистывая, лениво удалился. Я начала собирать специи, которые понадобятся мне для каплунов — а может быть, стоит ещё приготовить и лопатку дикого кабана? Ни один венецианский архиепископ, севший за мой стол, не уйдёт, думая, что поданная ему еда провинциальна. И если мне придётся делить мои кухни с личным поваром его преосвященства, я намеревалась сразу показать этому повару, что он имеет дело не с какой-нибудь зазнавшейся кухонной служанкой, помешивающей в котле. Два повара на одной кухне — это никогда не доведёт до добра. Надо с самого начала обозначить свою территорию, не то чужаки начнут претендовать на твои специи. Или, упаси бог, трогать твои ножи. Правда, всегда существовала возможность, что вы обменяетесь рецептами после того, как территория будет поделена и границы определены. Хороший горячий спор о венецианском соусе для молочного поросёнка против римского мог отлично оживить скуку долгого вечера, потраченного на шинкование ингредиентов и помешивание супов. А может быть, этот повар архиепископа — миланец; я слышала такие интересные вещи о том, как миланцы пекут дрожжевой хлеб...

И в это мгновение я услышала доносящийся из дверного проёма властный голос, резкий, с венецианским акцентом, похожий на мой собственный.

— Ты здесь вместо настоящего повара, девушка? Его преосвященству моему доброму хозяину потребуется хлеб, размоченный в горячем вине с пряностями, чтобы успокоить желудок после долгого путешествия, так что принеси мне мускатных груш, сахару, целую корицу и самое приличное красное вино, какое только есть в ваших подвалах. И поживее.

Я положила на стол пакетик корицы, который я только что закрыла. Потом отодвинула миску со смесью специй и машинально стряхнула с пальцев несколько крупинок сахара. Затем медленно повернулась, чувствуя, что в душе у меня всё переворачивается, и встала лицом к дверям. Передо мной стоял мужчина с таким же, как у меня, длинным лицом и таким же прямым носом, высокий, с зоркими, всевидящими глазами, так похожими на мои. Его предплечья под засученными рукавами были, как и мои, гладкими, безволосыми, все волосы на них были сожжены из-за того, что он так часто засовывал их в горячие духовки. А его кисти, как и мои, были покрыты шрамами от ножевых порезов и ожогов, которые говорили окружающим: «Я повар».

Я стояла и смотрела на моего отца, а он, вздрогнув всем телом, уставился на меня.

Интересно, сильно ли я изменилась за два года, что мы не виделись? Он выглядел так же, только отрастил нависающее над поясом брюшко. Я вдруг ни с того ни с сего вспомнила, как сказала мадонне Джулии, что у хорошего повара нету времени толстеть. По-видимому, мой отец процветал — прежде у него просто не было досуга, чтобы отрастить брюшко.

— Когда мы разговаривали в последний раз, — не зная, что сказать, молвила я, — вы работали у внучатого племянника дожа, отец. А не у архиепископа.

— Кармелина, — потрясённо проговорил он.

— Матушка с вами? — по-идиотски спросила я. После всех моих страхов, что, работая в Риме, я когда-нибудь столкнусь с отцом или с кем-нибудь ещё, кто меня знал, после того, как я пряталась в кладовых всякий раз, когда в палаццо Санта-Мария приезжали гости из Венеции, — я встретила отца не в огромном, полном паломников городе, через который проезжали тысячи путешественников, а в этом провинциальном захолустье.