Змей и Радуга. Удивительное путешествие гарвардского ученого в тайные общества гаитянского вуду, зомби и магии - [76]
Одной была Биссаго, и люди из неё «носили рога и держали в руках свечи», а члены второй группировки называли себя «Голыми свиньями» (Les cochons sans poils). Члены обеих якобы умели превращаться в животных, бесчинствуя в этом виде по ночам.
Существование подобных сообществ на Гаити стало новостью для молодого учёного, но её не смутила живучесть этого феномена, присущего самым разным африканским культурам. Детство Зоры Хёрстон прошло в деревушке, населённой одними чернокожими, и она с малых лет ощущала африканские корни окружавших её людей. В пламенных богослужениях и евангельских песнопениях её отца, баптистского проповедника, одержимого христианским «духом», девочке слышались отголоски африканских ритуалов. После смерти матери, в девятилетнем возрасте Хёрстон увлекло на север страны в составе театральной труппы, с которой она добралась до Балтимора, где и закончила школу. Удача сопутствовала ей и далее. Интерес к литературе и фольклору привёл девушку в университет Говарда, а оттуда к стипендии Гуггенхайма в Колумбийском университете, где её наставником стал поддерживавший Хёрстон «Папа Франц».
Переворот в антропологии, инициированный Боасом, шёл полным ходом. Эта наука всё ещё была орудием колониализма, когда отважный учёный отбросил голословную идею прогресса и эволюции, в рамках которой впереди планеты всей неизменно оказывалась цивилизация западного типа. Пропагандистским догмам эксплуататоров Боас противопоставил изучение культур, согласно их внутренней ценности[178]. Как никто другой до него, Боас использовал антропологию в качестве наглядного пособия, показывающего, как удивительно разнообразна человеческая культура. Нити разных культур, согласно Боасу, в конечном итоге, сложнейшим образом сплетаются в единое целое. Вдохновлённая примером своего учителя, Боаса, Зора Нил Хёрстон одной из первых приступила к научному исследованию афроамериканского фольклора.
«Ритуалы знахарей худу американского юга по строгости соблюдения ритуальных норм не уступают католической мессе», – заявляла она вопреки обывательской моде на расизм.
Боас подчёркивал важность экспедиций. Зора Нил Хёрстон колесила по пыльным дорогам южной глубинки США на разбитом шевроле, записывая сказки и блюзы, расспрашивая знахарей худу. Ей доводилось бывать в шкуре людей, чьи истории она собирала. Револьвер с перламутровой рукояткой был её неизменным спутником в этих командировках.
Её принимали то за лихую подружку торговца бормотухой, то за вдовицу, занятую поиском жениха. А когда она отъезжала, напевая похабную песенку, все думали, что это актриса водевиля собирает материал для очередной роли. Эта удивительная женщина с побитым чемоданчиком, в беретике и дешёвом сарафане, обшарила все закоулки болотистых дебрей Луизианы, стараясь как можно ближе сходиться с людьми, которых изучала, реализуя до конца то, что антропологи называют «включённым наблюдением». Однажды, чтобы понравиться колдуну, она собственноручно изловила чёрную кошку, убила её и варила в кипятке до тех пор, пока не остался один скелет. Каждую косточку было велено проверить на вкус, пока не попадётся та, что горчит. Проходя посвящение в Новом Орлеане, ей пришлось шестьдесят девять часов лежать в голом виде, прикрывая пупок кожей змеи. Когда пробил семидесятый час, её впятером подняли с пола, приступив к долгой церемонии, в конце которой спину неофитки украсил зигзаг символической молнии. Затем верховный жрец пустил по кругу чашу с вином и кровью всех присутствующих. Причастившись ею, Зора Нил стала полноправной участницей культа.
Жажда новых открытий и обострённое желание сделать вуду понятным всем, наделив его правами «законной» религии – вот что влекло эту искательницу приключений на Гаити. Подогретая слухами о тайных обществах, Зора Нил отправилась в одиночный крестовый поход. Что касается слухов и фантазий, ими давно и обильно потчевали читателей корреспонденты газет и Старого и Нового света. В своих репортажах из Чёрной Республики те и другие не скупились на самые экзотические подробности. Для американцев Гаити был карликовым заповедником африканских нравов и пороков, включая самые бесчеловечные и богомерзкие. «Наши братья-людоеды», «Чёрный Багдад» – типичные названия «документальных» опусов тех лет. На страницах газет и сам остров и его обитатели представали карикатурным сборищем пляшущих под бой барабанов голодранцев, которыми правят скоморохи с безмерными амбициями. Среди персонажей преобладали знахари-шарлатаны, блудницы, и дети, откармливаемые на убой.
