Рядом со стариком на блестящем подносе лежало несколько странных плодов — и больше ничего. У других зеленщиков лотки ломились от товара и полные тележки фруктов и овощей стояли неподалеку, а этот старик сидел у своей жалкой горстки плодов и еще смеялся, глядя на Конана сияющими черными глазами:
— Покупай, киммериец! Тебе это скоро понадобится! Можешь мне поверить…— Голос старика, мягкий и глубокий, странным образом располагал и внушал доверие.
— А что это у тебя? И зачем они мне нужны, твои полосатые ягоды?
Ярко-красные, с желтыми полосками плоды и правда были не крупнее слив. Они сморщились, подвялившись на солнце, но старика это нисколько не заботило.
— Слышал про мисахи, киммериец?
— Мисахи? Так это и есть мисахи? Плоды, удесятеряющие силы и заживляющие раны?!
— Да, сынок, и не только это. Кто имеет мисахи, того не коснется никакое предательство. Покупай.
Конан усмехнулся, потряс кошельком, висящим на поясе — там звякнули мелкие монетки, которых не хватило бы и на самый скромный ужин и ночлег. Но старик лишь упрямо покачал головой.
— И все же они тебе скоро понадобятся.
Конан был не прочь еще поговорить со странным торговцем, но тут между ними протиснулся толстый крикливый купец, на чем свет честивший нерадивого слугу, тащившегося сзади… Когда они прошли, Конан хотел узнать цену мисахи — но ниша в стене уже была пуста.
Незаметно подкрались сумерки, и вот уже глубокая ночь раскинула над Шадизаром алмазную сетку звезд. Одни прохожие торопились домой, чтобы за тяжелыми засовами и высокими стенами дождаться утра, для других же наступало время настоящей жизни. Ночь была полна шорохов, тихих голосов, приглушенного смеха, из постоялых дворов доносились пьяные выкрики и хриплое пение. Изредка по улицам проходили группы вооруженных людей с факелами — городская стража. Тогда ночные голоса ненадолго затихали, а потом все начиналось с прежней силой.
Конан не спеша шел к постоялому двору. В темноте он видел, как кошка. Факелы, телохранители — роскошь изнеженных богачей, которые, сидя в своих дворцах, не видят в ночи ничего, кроме мрака и опасности.
Ему вдруг захотелось пройти мимо дома Деяниры — ему ничего не стоило узнать у пронырливых мальчишек, где тот находится. Зачем — он не знал и сам. Ему не на что было купить не то что любовь куртизанки, но хотя бы единственный поцелуй… и все же память об этой женщине не давала варвару покоя.
Небольшая круглая площадь, на которую выходили ворота нескольких домов, была совершенно пуста. Конан уже прикидывал, не перебраться ли ему через стену, а там будь что будет. Как вдруг бесшумно отворились ворота — ее ворота! — и на площадь вышли два телохранителя в латах и с факелами. За их спинами пугливо жался богато одетый юнец.
Прислонившись к стене неподалеку от ворот, Конан бросил взгляд на юношу. Так вот кто был с Деянирой этой ночью! Этот сопляк ласкал ее прекрасное тело… Ему она отдавалась сегодня-Дикая страсть молодого животного, не терпящего рядом с собой соперника, переполнила варвара, ярость горячей волной разлилась по телу, напрягла живот, сжала в кулаки руки. Ноги сами напружинились для прыжка, — и вот он уже стоит перед стражниками, обнажив меч и яростно сверкая глазами. Вид разъяренного киммерийца был настолько страшен, что даже видавшие виды стражники в первый момент растерялись. Конану этого оказалось достаточно, чтобы двумя взмахами меча перерубить факелы — и вот они уже с шипением гаснут, отброшенные в сторону…
Маленькая площадь огласилась звуками боя. Хриплые выкрики, звон стали, стоны — все это было привычно, и горожане затаились, думая лишь о своей безопасности.
Но длилось это недолго, И вот уже Конан, тяжело дыша, смотрел на то, что осталось от двоих дюжих стражников — разбросанные обломки доспехов, мечи, изрубленные тела… Его взгляд различил у стены шевельнувшуюся тень. Гнев вспыхнул в нем с новой силой.
Конан подскочил к стене и за плащ выволок на середину площади дрожащую фигуру. Луна, выглянувшая из-за облака, осветила бледным светом молодое, искаженное ужасом и ненавистью лицо, богато изукрашенную одежду. Гнев и презрение смешались в душе варвара. Этот сопляк не стоил того, чтобы марать об него клинок!.. Но внезапно тот, опомнившись, выхватил меч — и бой закипел с новой силой.
Хоть Конан и думал с презрением, что богачи в своих дворцах не имеют понятия о настоящих битвах, теперь ему пришлось убедиться в обратном. Его противник, легкий и гибкий, молниеносно парировал удары, нападал ловко и уверенно, его меч нанес Конану несколько чувствительных царапин. Такой противник внушал уважение, такой бой приносил наслаждение, и Конан, забыв о Деянире, весь отдался битве, ничего другого не видя и не слыша.
Постепенно юноша, более хрупкий и изнеженный, стал уставать, его удары сделались менее точны. И вот последний вскрик — и меч торчит в его груди… Конан выдернул клинок, вытер его об одежды противника, убрал в ножны и собрался было уносить ноги. Но тут его взгляд упал на богато расшитый кошель на поясе убитого. Вот и добыча, можно будет повеселиться, ночь еще только началась!.. Неслышными шагами Конан двинулся прочь, держась в тени стен.
