Змеиный бог - [3]
— Скорей бы сбросить беса рогатого, — пробормотал Джеремия, спрятав губную гармошку.
Он встал и потянулся, хрустнув суставами, разглядывая добычу из-под отяжелевших век. Висельник не двигался. Бандит сидел себе, раскинув ноги, привалившись к дереву — считай живой, если искоса смотреть. Его глаза отражали спокойный костер вечернего неба.
Секунду поколебавшись, рейнджер отстрелил пружину и облегченно уронил затекшую руку, когда цепь рассыпалась звеньями и легла в рыжую пыль.
— Что таращишься, леший? — спросил Джеремия, стараясь не нервничать без нужды. — Как-то ты почернел, что ли.
В руинах Пуэбло их нагнала песчаная буря, и Маккормак, признаться, оставил Вилли под голым небом — рейнджера тогда самого-то едва не накрыло, и переть бы им оттуда вместе вперед задницей, если б он вовремя не схоронился.
Мерзкий Вилли, и при жизни не киноактер, после бури захирел окончательно. Его зеленая плоть огрубела и пошла трещинами, грозя оставить рейнджера без заслуженной награды.
И-и-и, — запел мертвец, и Джеремия моментально щелкнул рычажком, собрав звенья в жесткую палку. Оживший браслет едва не вывихнул ему запястье.
Откуда-то изнутри Вилли поднялась конвульсия. Его лицо встрепенулось, бегло перебирая гримасы. Кисло, сладко, горько. Страх, похоть, ярость. А-а-а, о-о-о, у-у-у.
И-и-и.
Джеремия отвернулся. Он не любил эти физкультурные разминки, упрямые останки мускульной памяти, спазмами терзавшие мертвую физиономию.
И опять Джерри едва держался, чтоб не вытащить гармошку и не подобрать эту комариную ноту, ми последней…
«Ой-ой-ой, святой дух, убереги от лукавого», — Рейнджер поцеловал ноготь и сплюнул. Он чуял нутром, что нота эта привлечет и покойников, и прочих детей прерии, самых разных.
— Снести тебе будку, что ли, — предложил он, глядя вбок и сапогом топча хвою. — Мне, в общем, и тулово твое без надобности, если так рассудить.
Сгодились бы и просто руки, две зеленые клешни, на которых еще можно было разобрать тюремные чернила. Виселица, крест, бандитские перстни, — любая из наколок, будучи опознана шерифом, принесла бы Джерри состояние.
Беда лишь в том, что на юге шерифов не было: здесь правила или армия — или вообще никто.
А кусок плоти, отрезанный от живчика, мог и усохнуть, решив, что чересчур мал и беспомощен. Это был очень серьезный риск.
— Сдать бы тебя кавалеристам на опыты, — пробурчал Джеремия, — но кто ж тогда деньгу отсыплет.
Тем более, до Колорадо-Спрингс оставалось топать каких-то пятьдесят миль.
— Ладно, пшел! — Он дернул за стальную палку. — Живее. Фьють!
И-И-И!
Из глубин Вилли карабкалась новая конвульсия, и макушка трупа изо всех сил рванулась навстречу небу, словно ангелы по ошибке решили затащить его в рай.
Голова Висельника дрожала и билась толстенной струной. Хруп-хруп-хруп, — защелкали позвонки в шее бандита, расцепляясь будто костяная цепь.
— Эй, ты что это? — Джеремия вытащил револьвер. Он видел такую чертовщину впервые.
Крак! Башка мертвеца лопнула, развалившись на четыре мясных лепестка, превратившись в неровный граммофонный раструб, в недрах которого булькало и клокотало. Запах болотной тины ударил Маккормаку в нос.
— Господи, сохрани и помилуй, — пробормотал он. Но бандит не шевелился, и Джерри потихоньку набрался смелости. — Что у тебя мозгов там нет, это я и так зна…
Кльхи-и-и-и, — знакомо пробулькала кожаная труба. Ни дать ни взять Висельник поутру глотку чистит, подумал рейнджер…
«И поет ми пос…»
…и еле успел отпрыгнуть, когда граммофон выхаркнул на него полведра зеленой слизи.
Браслет поймал Маккормака за руку, не дав увернуться полностью. На запястье Джеремии попало несколько липких брызг. Они забурлили, пробираясь сквозь кожу, пузырясь кровавой пеной и выпуская тонкие зеленые нити.
— А-А-А-А-А! — завопил Маккормак, здоровой правой открывая огонь.
Он укладывал в неровный раструб одну пулю за другой, дергая крючком что твой телеграфист, но Висельник-Вилли не дрогнул ни разу, а…
«Ми послед…»
…наоборот, подался навстречу и рывком поднял рейнджера в небо.
«…ней октавы, ого, экскаватор какой, что ж ты за экскаватор такой», — думал тот, отчаянно трепыхаясь на другом конце стальной палки. Его левое запястье, наверное, сломалось, но Джеремия ничего не чувствовал — судя по цвету, рука ниже локтя уже стала чужой.
БАХ! БАХ! У него свело палец. Да и патроны кончились.
Висельник Вилли, пытаясь совладать с грузом на стальном удилище, размахнулся и ударил телом рейнджера о сосновый ствол.
— А-а… — простонал Маккормак. Он бросил опустевший револьвер и ковырнул защелку на подвижном запястье, стараясь не касаться ползучей мертвечины.
Защелка не поддалась.
«В левом углу ринга, леди и мадам…»
В левом углу скоро будет такой же труп.
Рука Джеремии горела выше локтя огнем, а ниже отнялась совсем, — только вдоль кости что-то пузырилось, нащупывая поры.
Щелк! Со второй попытки рычажок повернулся, и цепь рассыпалась на звенья, с размаху швырнув Маккормака оземь. Тот не возражал: оба его башмака хоть на миг ощутили твердую землю.
Мертвый бандит метнулся в его сторону бесхребетной куклой, и рейнджер отпрыгнул, не успев еще подняться. Вилли повалился, хрустя опавшими ветками, и рванул цепь на себя. Браслет не собирался покидать его лодыжку и подавно. Напротив, он взобрался чуть выше и даже как-то немного врос.
Коле 24 года, и ему уже мало 12 часов сна в сутки. Он живет в придуманном и далеко не безобидном мире рекламы, которая с его помощью активно промывает мозги всем обитателям огромного города. Всем — только не Колиной двоюродной сестре Кристине, у которой по любому поводу есть оригинальная теория или мнение, отличающееся от стандарта. Оказавшись с сестрой, в которую был когда-то влюблен, под одной крышей, Коля начисто лишается покоя. Зато обретает самого себя…
Согласитесь, до чего же интересно проснуться днем и вспомнить все творившееся ночью Что чувствует женатый человек, обнаружив в кармане брюк женские трусики? Почему утром ты навсегда отказываешься от того, кто еще ночью казался тебе ангелом? И что же нужно сделать, чтобы дверь клубного туалета в Петербурге привела прямиком в Сан-Франциско?..Клубы: пафосные столичные, тихие провинциальные, полулегальные подвальные, закрытые для посторонних, открытые для всех, хаус — и рок- Все их объединяет особая атмосфера — ночной тусовочной жизни.
Моя вторая книга, труд девяти лет. История, состоящая из маленьких перемешанных обрывков, милицейских допросов, вечерних бесед в палате психбольницы, и так далее. В центре повествования — неуверенная в себе девушка-психолог Лиза, приехавшая в Москву в поисках богатства и славы; метросексуальный и слегка провинциальный Макс с большими амбициями и серьезными проблемами с алкоголем; и странный тощий паренек Дима, мысленно зовущий себя Механиком. Про последнего, пожалуй, достаточно будет сказать, что он влюблен в погибшую девушку, копию которой хранит в памяти.
Эта история началась под новый год на окраине небольшого южного городка, верить в неё или нет - дело ваше.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Кто был первым поэтом в истории человечества? В чём тайна улыбки Джоконды? Кто изображён в центре Сикстинской капеллы? Что означают слова «Коня! Коня! Всё царство за коня!»? Как Андрей Рублёв подписал «Троицу»? Что поёт «Лютнист» Караваджо?Ответы на эти и многие другие вопросы вы найдёте в книге Александра Шапиро «Загадки старых мастеров».
На месте Саши Хомутова хочет оказаться каждый: красивая девушка, любимая работа, шикарная квартира, верные друзья. Но знакомство с барменшей круто изменило его взгляды. Веселая аспирантка художественного университета, раскрашивает рутину жизнь и показывая вещи под другим углом. Крепкая дружба постепенно перерастает в нечто большее. Что же это счастливый билет или тернистый путь?
Принцесса Лиира сделала только первый шаг к своей цели. Но уже приобрела и друзей, и любовь, и покровительство богов. И врагов, которые пожелали всё это отобрать при помощи проклятия забвения. Это можно изменить. Но путь болезненен и труден. Но дорога короче, если идти друг другу навстречу.
История о двух людях, находящихся по разные стороны баррикад, наполненная тягучей нежностью и немного грустью.