Змеиный бог - [2]
Бронзовый Койот, воин южного народа, сидел на корточках, ритмично сотрясая распылительным баллоном. Индеец медленно раскачивался и пел, чтобы оградить разум от ярости духов, сокрытых внутри фонетической машины.
Он слушал голос бога.
Знающий железо, плоть и огонь, настолько близкий к Пути солнца, насколько это позволялось ученику жреца, Койот был с детства одержим великим божеством. Рожденный в Ацтлане, к юношескому возрасту в тридцать лет он знал о Кецалькоатле больше, чем самые древние из старейшин, даже тех, что помнили Юкатан.
Прослушав запись, ацтек уверился окончательно: сердце змеиного бога никогда не принадлежало народу мешика. Кецалькоатль принес им горе когда-то — и принесет снова. Не сказал ли бог из машины, что следующий подносимый не достанется Солнцу, а будет подло убит белыми? Чтобы яростное светило, вырвавшись из ямы, покарало землю и всл живое. А если так, то о каких иных коварствах умолчал его раздвоенный язык?
Фонетическая машина щелкнула и снова заговорила, повторяя чужие слова.
— Эта запись является собственностью вооруженных сил Соединенных Штатов, — пропела игла мертвым девичьим голосом, и невидимый оркестр отыграл первые двенадцать нот чужой боевой песни. Когда военные горны затихли, фонетический ритуал был завершен.
Динь! И снова речь Кецалькоатля обожгла уши Койота из Ацтлана, повторяясь нота в ноту, с самой первой по самую последнюю.
— Здравствуй, дорогой соплеменник. Я родился в Омахе, штат Небраска, под именем Джон Гудспринг. Но теперь имен у меня семь, и нам с тобой следует помнить каждое.
Не прекращая сотрясать баллоном, воин поднялся и приблизился к наскальному рисунку. Трепеща и млея перед дерзостью своего поступка, он до отказа вдавил железный клапан.
— В хантсвильской тюрьме меня звали Остинхэд, в честь нашего полигона. Но это так, уголовная кличка, тебе она вряд ли пригодится.
Индеец довершил картину в несколько решительных широких росчерков. Краска шипела и оседала на скале чернейшим проклятием.
С-с-с-с.
— Для ацтеков — с ними ты уже знаком наверняка — я Кецалькоатль. Пернатый змей. Великий белый бог. Несущий знание. И это — не просто клички.
Бронзовый Койот шагнул назад и осмотрел послание. Ритуал еще не завершился. Койоту осталось изобразить Солнце — голодную, злую, покинутую спираль, от которой отвернулся черный бог. Но краска в баллоне для этого совсем не годилась.
Чтобы убедить братьев, нужен был другой цвет.
Ацтек подошел к жаровне, где прокаливались иглы и ножи, священные инструменты племени. Он подобрал два изогнутых лезвия и снова тихо запел.
Койот совершил немыслимое святотатство: осудил бога и проклял его земное воплощение. Огонь жаровни готов был испить его вину.
Но Кецалькоатль предал братьев Койота, и они должны были знать об этом.
Агония рвала его тело на части, она прибывала волнами боли, ураганом скорби и раскаяния, но лицо воина оставалось неподвижным. Кровь бежала по его татуированной груди, капала и шипела, гася жаркие священные угли.
С-c-с-с. Кровь пузырилась, и ацтек пел выше, выше, покоряя всл новые высоты святости, становясь достойным своего проклятия. Эхо Скалистых гор подхватило его ровный вопль и зигзагом унесло вдаль.
— Ого! Си-бемоль… До-ре-бемоль… И дальше по хроматической… — заслышав отдаленный крик, Джеремия Маккормак сплюнул табачную жвачку и пристроил ко рту механическую гармонику. Он повертел медное колесико и выдул несколько гулящих нот, пробуя на вкус чужую тональность. — Не ирлашка… не чёрное… что ж ты, черт возьми, за птица такая?
Далекий вопль оборвался.
Выколотив инструмент о голенище, Джеремия вдохнул, присосался к гармошке и сыграл витиеватый блюзовый стандарт.
— Так-то. В левом углу ринга, леди и мадам, хозяин прерии, Джерри Маккормак. Играет как бог, бьет как змея.
«Шустрейший рейнджер югов и западов», — так он всегда представлялся дамам. Правда, этим размалеванным потаскухам не было дела до талантов мужчины. Их влекли только краса и громкое имя, да разве еще стекло или золото, а Джеремия был не то чтоб заметен лицом, волосы растерял на третьем десятке, и в старатели годился не очень.
А потому шустрейший рейнджер избрал мирскую славу, в лице Мерзкого Вилли-Висельника, безбожного ограбителя поездов и дилижансов. Оставалось лишь догнать и поймать негодяя, с чем он как раз и управился. И обернулся быстро — едва пятый десяток пошел, а старина Маккормак бредет себе домой и ведет на цепи счастье.
Беда в том, что на старости лет Вилли сделался труслив и слаб телом. Он бежал и бежал на юг, пока боязнь видений и жестоких бурь не пересилила в нем страх перед Джеремией, его постаревшей немезидой. Уже тогда, посреди голой пустыни, плененный бандит сознался, что слышит Шум. Спустя двое суток его глаза изменились. Он перестал ныть и огрызаться, а вскоре умолк совсем.
Цепь была механической, и по велению пружины могла распрямиться в крепкую стальную палку, согнуть которую не смог бы и циркач — рейнджер волочил ее пристегнутой к запястью, а второй браслет закрепил у Висельника на ноге. Когда тот начал петь и кидаться, Маккормак переключил цепь в жесткий режим, чтоб Мерзкий Вилли не цапнул его во сне. Пленник, впрочем, не возражал. Палка на ноге не мешала ему нисколько — Вилли теперь ходил как попало, что твой осьминог, и его затылок нередко волочился, оставляя в песке широкую борозду.
Коле 24 года, и ему уже мало 12 часов сна в сутки. Он живет в придуманном и далеко не безобидном мире рекламы, которая с его помощью активно промывает мозги всем обитателям огромного города. Всем — только не Колиной двоюродной сестре Кристине, у которой по любому поводу есть оригинальная теория или мнение, отличающееся от стандарта. Оказавшись с сестрой, в которую был когда-то влюблен, под одной крышей, Коля начисто лишается покоя. Зато обретает самого себя…
Согласитесь, до чего же интересно проснуться днем и вспомнить все творившееся ночью Что чувствует женатый человек, обнаружив в кармане брюк женские трусики? Почему утром ты навсегда отказываешься от того, кто еще ночью казался тебе ангелом? И что же нужно сделать, чтобы дверь клубного туалета в Петербурге привела прямиком в Сан-Франциско?..Клубы: пафосные столичные, тихие провинциальные, полулегальные подвальные, закрытые для посторонних, открытые для всех, хаус — и рок- Все их объединяет особая атмосфера — ночной тусовочной жизни.
Моя вторая книга, труд девяти лет. История, состоящая из маленьких перемешанных обрывков, милицейских допросов, вечерних бесед в палате психбольницы, и так далее. В центре повествования — неуверенная в себе девушка-психолог Лиза, приехавшая в Москву в поисках богатства и славы; метросексуальный и слегка провинциальный Макс с большими амбициями и серьезными проблемами с алкоголем; и странный тощий паренек Дима, мысленно зовущий себя Механиком. Про последнего, пожалуй, достаточно будет сказать, что он влюблен в погибшую девушку, копию которой хранит в памяти.
Он мечтал намыть золота и стать счастливым. Но золото — это жёлтый бес, который всегда обманывает человека. Кацап не стал исключением. Став невольным свидетелем ограбления прииска с убийством начальника артели, он вынужден бежать от преследования бандитов. За ним потянулся шлейф несчастий, жизнь постоянно висела на волосок от смерти. В колонии, куда судьба забросила вольнонаёмным мастером, урки приговорили его на ножи. От неминуемой смерти спасла Родина, отправив на войну в далёкую Монголию. В боях на реке Халхин-Гол он чудом остался жив.
Жизнь подростков отличается: кто-то дружит со своими родителями, кто-то воюет, у кого-то их и вовсе нет, кто-то общительный, кто-то тихоня. Это период, когда человек уже не ребенок, но и не взрослый, период сотворения личности, и у каждого этот переход происходит по-разному: мягко или болезненно. Фахри – подросток с проблемами: в семье, школе, окружении. Но у него есть то, что присуще не всем его – понимание того, что нужно что-то менять, так больше продолжаться не может. Он идет на отчаянный шаг – попросить помощи у взрослого, и не просто у взрослого, а у школьного психолога.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
Дример — устройство, позволяющее видеть осознанные сны, объединившее в себе функционал VR-гаджетов и компьютерных сетей. В условиях энергетического кризиса, корпоратократии и гуманистического регресса, миллиарды людей откажутся от традиционных снов в пользу утопической дримреальности… Но виртуальные оазисы заполонят чудища, боди-хоррор и прочая неконтролируемая скверна, сводящая юзеров с ума. Маркус, Виктор и Алекс оказываются вовлечены в череду загадочных событий, связанных с т. н. аномалией — психокинетическим багом дримреальности.
В Центре Исследования Аномалий, в одной из комнат, никогда не горит свет. Профессор Вяземский знает, что скрывается за ее дверями. И знает, как мало времени осталось у человечества. Удастся ли ему найти способ остановить аномалии, прежде чем они поглотят планету? И как быть, если спасти мир можно только переступив законы человечности?
После неудавшегося Апокалипсиса и изгнания в Ад Сатана забирает с собою Кроули, дабы примерно его наказать — так, как это умеют делать в Аду, — а Азирафаэль не собирается с этим мириться и повышает голос на Господа. Рейтинг за травмы и медицинские манипуляции. Примечание 1: частичное AU относительно финала событий на авиабазе. Примечание 2: частичное AU относительно настоящих причин некоторых канонных событий. Примечание 3: Господь, Она же Всевышний, в этой Вселенной женского рода, а Смерть — мужского.