Змеиное варенье - [9]

Отец Георг сокрушался и тревожился из-за предстоящего тяжелого плаванья, несколько раз повторил адрес почтенной четы Остенбергов, потом торжественно вручил мне рекомендательное письмо для отца Павла и материалы по новому делу, ради которого меня отзывали в столицу. Кажется, наставник все же втайне радовался моему отъезду. Мне было совестно перед стариком, я не посмел разрушить его надежды на то, что он избавил меня от Лидии. Дома мне не пришлось долго собирать вещи. Привратник искренне огорчился, когда узнал, что я уезжаю, боязливо поинтересовавшись, не собираюсь ли забрать с собой Рыжего. Я успокоил маленького человечка и поторопился в порт. И так уже безбожно опаздывал на корабль, хотя капитан Робертс обещал ждать меня до последнего.

Все получилось даже лучше, чем я рассчитывал. Лидию я нашел на палубе, где она застыла, вцепившись в перила. Я неслышно подошел и встал рядом, разглядывая скрывающийся в дымке берег. Корабль плавно скользил по волнам, в лицо сыпал мелкий снежок. Я с упоением вдохнул холодный морской воздух. Лидия вдруг всхлипнула и полезла за платком. Я поторопился протянуть ей свой.

— Не надо печалиться, госпожа Хризштайн. Держите.

Лидия вздрогнула и очень медленно развернулась ко мне, а я разглядывал ее и недоумевал, почему это бледное лицо с нездоровым румянцем на щеках, красным распухшим носом и темными кругами под глазами кажется таким милым и родным.

— Какого демона вы здесь делаете? — прогнусавила она.

— Плыву в столицу, — улыбнулся я ее нелепой попытке выглядеть грозно с сопливой физиономией. — А вы? Разве вы здесь не за этим?

Она скрипнула зубами и оттолкнула мою руку с платком.

— Интересно, с каких пор Святой Престол предал анафеме бритвенные принадлежности?

Казалось, она больше была возмущена моей щетиной, чем тем фактом, что я спутал ей планы. У нее на ресницах таяли снежинки, а из носа текло. Смотреть было совершенно невозможно. Я не выдержал и вытер ей нос. Лидия отпрянула, вырвала у меня платок и швырнула его за борт, словно ядовитую змею.

— Не смейте ко мне прикасаться, иначе отправитесь следом!

— Меня уже раз пытались столкнуть с корабля, как видите, ничего не вышло…

— У меня получится, уверяю вас. Прочь с дороги!

Я заступил Лидии дорогу, прижав ее к перилам.

— Серый Ангел на борту?

— Да, — с вызовом ответила она, и ее лицо вдруг приобрело зеленоватый оттенок. — А вы здесь третий лишний, господин инквизитор. Пропустите, иначе…

— Замечательно. Купец Ковач любезно уступил мне каюту рядом с вашей…

— …Иначе меня сейчас выблюет на вашу мантию! Что?..

— Что за?..

Я отшатнулся, видя, что Лидия позеленела и зажала себе рот ладонью. Тень упоминала простуду своей госпожи, но я даже не думал, что все так серьезно. Правду говоря, выглядела Лидия паршиво, словно облезшая кошка, по ошибке укутавшаяся в дорогие соболя. Я придержал ее за локоть и посоветовал:

— Идите в каюту, госпожа Хризштайн, отлежитесь, на вас без слез смотреть невозможно…

Она злобно шмыгнула носом и выдавила сквозь зубы:

— Кто бы говорил… Страхолюдина небритая… Моя простуда пройдет, в отличие от вашей неизлечимой глупости!..

Лидия высвободила руку и пошла, осторожно ступая по мокрой палубе. Погода стремительно портилась, и качка усиливалась. Я не выдержал, и когда Лидия оступилась в очередной раз, догнал ее и подхватил под руку, невзирая на сопливое шипенье и гнусавые проклятия.

Я перевернул последнюю страницу материалов столичного дела и глубоко задумался. Четыре человека мертвы. Три юноши и одна девушка. Из богатых и знатных столичных семей. Умерли так страшно, что у меня от скупых описаний мороз шел по коже. Разве возможно свести кого-то с ума до такой степени, чтобы… Виль Лешуа уверился, что у него в животе завелись змеи, добираясь до сердца. Он пытался кинжалом вскрыть себе грудную клетку, чтобы вытащить его и спрятать. Остановить его не успели, бедняга скончался на глазах у обезумевшего от горя отца. Второй юноша, Жуан Витор, стал вести себя странно, у него случались приступы, когда он срывал с себя одежду, носился по поместью нагишом, а потом забивался в угол комнаты, отгоняя от себя воображаемых чудовищ. За ним не доглядели, и в один из приступов он набросился на служанку и загрыз несчастную, словно дикое животное, а после стал пожирать самого себя, пока не умер от потери крови. Драган Мирчев, третья жертва, сначала изводил домашних, пытаясь сосчитать собственные волосы. Никто поначалу не встревожился из-за такой странности, но после того, как он попытался себя ими удушить, его близкие забеспокоились. Его наблюдал профессор Адриани, пытаясь распознать источник странного помешательства, но не преуспел. У пациента обнаружилась недюжинная сила, он снял с себя скальп и воткнул в голову столовые приборы, пробив череп в нескольких местах. Он ухитрился прожить еще полчаса, истекая кровью и наводя ужас на видавших всякое сестер столичной божевольни. Те в один голос утверждали, что столовое серебро на голове несчастного извивалось и шевелилось, словно живое… А последняя жертва, Марина Остронег, была… Меня затошнило от кровавых подробностей, и я был вынужден отложить листы, спрятав их в шкатулку.