Змееловы - [53]

Седых, привыкшая всегда критически относиться к себе, к своим поступкам, отбросила эту мысль. Да, было трудно. Но уже ушли в прошлое бессонные ночи над учебниками после тяжелого трудового дня, слезы, которые никто никогда не видел, горькое одиночество. Теперь она каждую минуту ощущала радость заботы о другом человеке, как праздника ждала появления на свет ребенка. Да и работа шла у нее пока что хорошо. Правда, последнее уголовное дело выматывает у нее все силы. Так, впрочем, бывало почти всегда: сначала кажется, что ничего не выйдет, а потом, смотришь, сдвигается с мертвой точки, раскручивается, и все становится на свои места.

Но что-то заставляло Веру Петровну все время возвращаться мыслью к Рославцевой, еще и еще раз проверять — не причастна ли журналистка к пропаже яда?

— Вера Петровна, у вас будут какие-нибудь вопросы к товарищу Трудных? — спросил Холодайкин.

— Нет, не будет, — ответила она, с трудом отрываясь от своих размышлений.

— Молодец! По-боевому справились с заданием, — похвалил младшего лейтенанта Холодайкин. — Оперативно. Мы будем хлопотать о поощрении перед руководством РОВДа. А теперь отдыхайте. Шутейное ли дело — почти весь день в воздухе… Как Москва? — спросил он напоследок.

— Столица! — восхищенно ответил Семен Трудных.

Когда младший лейтенант ушел, Холодайкин прошелся по кабинету, потирая руки:

— Хороший работник. Настоящий оперативник. Ему бы получиться немного, так не задумываясь взял бы его в помощники прокурора. — Алексей Владимирович сел в кресло и деловито продолжал: — Теперь ясно, что Азаров действовал один.

— Совсем не ясно, — возразила Седых.

— Рославцева отпадает полностью.

— Почему?

— Наивный вопрос. Знаменитая журналистка! Дочь самой Каминской и боевого заслуженного военачальника!

— А разве мы с вами не знаем случаев, когда дети высокопоставленных родителей попадали на скамью подсудимых?

— Но ведь вице-адмирал в своих показаниях говорит, что дочь его не имеет отношения к пропаже яда!

Вера Петровна усмехнулась:

— Родители всегда уверены в честности своих детей. Они убеждены в том, что знают абсолютно все о своих детях. Так ли это на самом деле, не мне вам говорить. Наверное, не раз представлялся случай убедиться. Я считаю, что, пока не будет допрошена Рославцева-Гриднева, идти дальше нельзя.

— Как вы себе это представляете? — нахмурился Холодайкин. — Вернется она из заграничной командировки не скоро. А мы, значит, будем сидеть сложа руки. Надо будет обращаться в область за разрешением продлить срок окончания следствия. А там разрешат или нет, еще неизвестно. Пустое это занятие, я вам говорю. Рославцева тут ни при чем.

— Я буду настаивать на том, чтобы получить показания Рославцевой.

— Каким образом их получить, я вас спрашиваю? — Холодайкин начал раздражаться.

— Не знаю. Надо посоветоваться в следственном отделе областной прокуратуры. Если вы не возражаете, я завтра же поеду.

— Не возражаю. Хотя не советую зря тратить время. Лучше давайте подумаем, какую версию нам взять за основу в связи с изменением ситуации.

— Да, ситуация усложнилась. Понимаете, какая штука: за границей сухой яд, вероятно, сбыть проще, чем у нас, — частная инициатива. За него можно получить иностранную валюту. И не малую сумму…

— Ерунду вы говорите. Рославцева здесь ни при чем.

— Хорошо, давайте посмотрим на факты. Яд исчез после ее отъезда. Зачем ей надо было так вести себя с Азаровым?

— Ну?

— Если бы это действительно была любовь, она бы рассказала о себе правду.

— Фантазии все это, — сурово сказал Холодайкин. — Я бы вам посоветовал серьезней заняться Азаровым. Надо покрепче прижать его. Ведет он себя вызывающе, а в оправдание ничего сказать не может.

— У нас тоже улик вообще-то достаточно убедительных нет.

— Есть. А вот у него в оправдание ничего нет.

— А как же презумпция невиновности?

— Это, так сказать, формальная сторона закона.

— Нет, Алексей Владимирович, не формальная, а самая его сущность, — запальчиво возразила следователь. — Пока суд не вынес своего решения, никто не имеет права считать человека виновным.

— В душе-то мы точно знаем, преступник он или нет, — усмехнулся Холодайкин. — Хорош же следователь, который передает дело в суд, не зная, виновен его подследственный или нет. Скажите по совести, вы же каждый раз отлично знаете, с кем имеете дело.

— Если бы это было так, суд стал бы не нужен. Не забывайте, есть и оправдательные приговоры. Мы только ищем и расследуем факты, а окончательно решает суд.

— Не доказывайте мне прописных истин, — раздраженно сказал Холодайкин. — И вообще у меня на пустые споры нет времени. Сами знаете, вся прокуратура на моих плечах. — Он посмотрел на часы. — Вот из-за вас и обед пропустили. Мне врачи диету назначили. Все расписано, как по графику…

Они вместе вышли из кабинета.

Добравшись до своего стула, Вера Петровна вдруг почувствовала, что силы покидают ее. Она успела нажать кнопку звонка и сказать вбежавшей Земфире Илларионовне:

— Что-то мне не по себе…

Через полчаса карета «скорой помощи» увезла ее в родильное отделение районной больницы.

32

Узнав, что Веру Петровну Седых положили в больницу и выйдет она на работу в лучшем случае через полгода, Холодайкин принял все следственные дела к своему производству. Вскоре он поехал в областную прокуратуру и вернулся оттуда в приподнятом настроении.