Анатолий Безуглов
ОШИБКА В ОБЪЕКТЕ
— Захар Петрович, — раздалось из селектора, — с вами хочет говорить врач санатория имени Семашко товарищ Воропаев.
— Соедините.
В трубку ворвался до крайности взволнованный голос:
— Товарищ Измайлов! У нас несчастье! Несчастье у нас… Погибли двое отдыхающих! Третий — без сознания… Делаем все, чтобы спасти…
— Причина смерти? — спросил я.
— По-видимому, пищевое отравление…
Я попросил коротко рассказать, где произошло несчастье. Воропаев, немного успокоившись, сказал:
— Трупы обнаружены в палате номер тринадцать, там они и находятся.
— Третьего, который без сознания, немедленно отправьте в больницу, — сказал я.
— «Скорую» уже вызвали.
— Проследите, пожалуйста, чтобы в тринадцатую палату никто не входил. Столовую опечатайте… Скоро будем у вас…
По селектору я попросил секретаря выяснить, кто из следователей прокуратуры на месте, и тут же позвонил в горуправление внутренних дел, чтобы в санаторий имени Семашко срочно выслали двух-трех инспекторов уголовного розыска и дежурного судмедэксперта.
Зашла секретарь.
— В прокуратуре Агеев и Косырева. Позвать?
— Сам позвоню…
Косырева сидела над обвинительным заключением по очень сложному делу. Значит — Агеев…
Я набрал его номер по внутреннему телефону.
— Виктор Сергеевич, едем на происшествие. Два трупа…
К машине мы вышли почти одновременно.
В пути я рассказал следователю то, что услышал от врача… В санатории имени Семашко я не бывал, хотя не раз проезжал мимо. Место здесь тихое. Ворота, обычно запертые, сейчас распахнуты настежь. Возле них — безмолвная тревожная толпа. Отдыхающие и работники санатория. Завидев машину, к ней бросился мужчина в белом халате.
— Товарищ Измайлов? Я — Воропаев… Ватутину увезла «скорая».
— Какую Ватутину? — спросил Агеев.
— Третью… Которая отравилась…
Не успели мы выйти из машины, как сзади послышалась сирена. К нашей «Волге» подлетел фургончик с мигалкой и надписью: «Милиция». Из него выскочили несколько человек.
— Запаздываете, — беззлобно заметил Агеев молодой черноволосой женщине в форме старшего лейтенанта.
Начальник уголовного розыска города подполковник Вдовин поздоровался со мной и представил прибывших.
Женщина оказалась старшим инспектором, Карапетян Кармия Тиграновна. Полный мужчина средних лет — судмедэксперт Леониди. В прибывшей группе были также ещё один инспектор, младший лейтенант и фотограф.
Мы направились в здание.
У дверей с цифрой 13 застыли две женщины в белых халатах. Видимо, охраняли, хотя коридор был пуст.
Один покойник лежал на диванчике, другой — на застеленной покрывалом широкой деревянной кровати.
Посреди комнаты стоял овальный стол, накрытый скатертью. На нем — закуски, фрукты, бутылки и четыре тонких чайных стакана.
Закуски, скорее всего, были домашними. Разломанная на куски жареная индейка, слоеные лепешки, пирожки, здоровенные — с кулак — котлеты. С вазы свисали кисти черного винограда, поверх которого лежали персики.
Из спиртного — открытая и едва начатая бутылка шампанского, две четырехгранные бутылки с ярко-красной этикеткой и надписью по-украински: «Горилка з перцем». Обе перцовки тоже были открыты. Одна — полная, другая наполовину опорожненная. В золотистой жидкости плавали стручки перца. Была на столе и пепси-кола.
— Виктор Сергеевич, приступайте, — сказал я.
Началась работа, и мне не хотелось смущать никого своим присутствием. Единственно, я спросил у Агеева, нужен ли ему Воропаев.
— Пока нет, — ответил следователь. — Впрочем… Скажите, пожалуйста, обратился он к врачу, — положение трупов не изменено?
— Как, как? — не понял тот.
— Трупы обнаружены на этих местах, где сейчас находятся? — уточнил Виктор Сергеевич.
— Нет. Мы же пытались спасти… — ответил врач. — Надо было положить удобнее…
— Ладно, — кивнул следователь. — Я потом побеседую с вами…
Мы с Воропаевым вышли из палаты и направились в его кабинет.
— Как вам стало известно о происшествии? — задал я вопрос.
— Понимаете, я как раз осматривал отдыхающую…
— В котором часу это было?
— Точно помню. В половине второго… Так вот, вбегает дежурная по корпусу и говорит: в тринадцатой палате несчастье! Не помню, как оказался на втором этаже… Дверь в палату настежь. На полу возле стола лежит Ватутина. Без сознания. До этого её вырвало… У окна, свернувшись калачиком, лежит Иванов.
— Это кто из них? — спросил я, имея в виду погибших.
— Ну, тот, с усами, который теперь на диванчике…
Я вспомнил перехваченное судорогой синюшное лицо покойного. Ему было не более сорока лет. Бросались в глаза щеголеватые, аккуратно подстриженные усы.
— Вачнадзе мы обнаружили в туалете, — продолжал Воропаев. — Наверное, когда ему стало плохо, он зашел в туалет и упал…
Вачнадзе теперь лежал на кровати. Чуть полноватое лицо с маской муки, густые брови, черные пряди волнистых волос прилипли ко лбу. Ему было лет сорок пять.
— Мы, естественно, бросились оказывать помощь… — Воропаев судорожно вздохнул. — Но мужчины уже не проявляли признаков жизни…
Он замолчал. В это время в коридоре послышались быстрые шаги, и в комнату стремительно и властно вошла женщина в строгом костюме. Я понял, что передо мной главный врач санатория. Мы представились друг другу.
