Злые вихри - [50]

Ему стало неловко и непріятно. Онъ невольно пожалъ плечами.

-- Вы меня совсѣмъ не знаете, княжна,-- сказалъ, онъ:-- и я очень боюсь, что вы скоро сами увидите свою ошибку. Я, конечно, не обману вашего довѣрія... но...

Онъ не договорилъ своей мысли; въ его тонѣ ужъ прозвучали и скука и досада.

Ninette почувствовала это, поблѣднѣла, и изъ ея глазъ брызнули слезы. Однако, она сейчасъ же и сдержала ихъ.

-- Если вы отъ меня отвернетесь, такъ я дѣйствительно погибла!-- проговорила она такъ серьезно и съ такимъ отчаяніемъ, что онъ встрепенулся.

Онъ взглянулъ ей прямо въ глаза, потомъ улыбнулся, какъ улыбался Сонѣ, и она мгновенно оживилась.

-- Знаете ли вы, что я всю жизнь была; одна?-- вдругъ спросила она.

-- Какъ одна? Вы въ семьѣ выросли...

-- Что-жъ такое!.. И все же -- одна. Съ тѣхъ поръ, какъ я стала хоть что нибудь смыслить, я ни съ кѣмъ не могла сказать слова по душѣ. Пробовала, конечно, но меня или совсѣмъ не понимали, или увѣряли, что я говорю глупости и бранили меня. Я ужъ давно поняла, что и папа, и мама меня не любятъ. Папа намъ совсѣмъ какой-то чужой, а мама болѣе всего на свѣтѣ любитъ приличія, только о нихъ и думаетъ. Вся ея жизнь -- приличіе! Это ужасно такъ говорить; но что же мнѣ дѣлать, если это правда, а лгать предъ вами я не хочу. Я очень люблю чтеніе и много читала... разумѣется по выбору моего профессора и съ одобренія мама. Меня часто въ послѣднее время возятъ въ театръ... Словомъ, кое-что я знаю о жизни. Но это не важно, а вотъ что меня мучаетъ. Я знаю Евангеліе и очень люблю читать его, читать и думать. У меня до этой зимы былъ добрый и хорошій законоучитель, отецъ Петръ, онъ мнѣ растолковалъ многое. И я увидѣла ужасную, ужасную вещь! Мы называемся христіанами, а живемъ не только хуже всякихъ язычниковъ, но если кто-нибудь вздумаетъ поступать по христіански, это считается позорнымъ, глупымъ, неприличнымъ, да -- неприличнымъ! Мы ѣздимъ въ церковь, говѣемъ, исповѣдываемся, причащаемся только потому, что это принято въ нашемъ кругу...

Аникѣевъ развелъ руками.

-- Княжна!-- воскликнулъ онъ:-- Такъ это вы пришли ко мнѣ съ христіанствомъ! Ко мнѣ! Да знаете ли вы, что я ужъ и забылъ то время, когда читалъ Евангеліе... У меня его и нѣтъ совсѣмъ! Я много лѣтъ не былъ въ церкви, не исповѣдывался и не пріобщался...

Она пристально на него глядѣла.

-- Почему?-- спросила она.-- Почему вы не читаете Евангеліе? Потому ли, что не вѣрите въ Бога и отреклись отъ христіанства?

-- Нѣтъ, не потому, а оттого, что я далекъ отъ всего этого... какъ-то такъ случилось... Видите-ли, меня давно ужъ закрутили какіе-то злые вихри, и вотъ я мечусь, какъ мечутся почти всѣ въ наше время...

Княжна сидѣла, сдвинувъ свои хорошенькія брови.

-- Я такъ и думала,-- сказала она:-- что вы не набожный и не читаете Евангеліе. Но это ничего не измѣняетъ, все же вы, вы... не такой, какъ всѣ... и вы, конечно, понимаете, то, чего никто не понимаетъ... Злые вихри! Какое хорошее слово! Это и есть... они и въ пропасть кинутъ, и въ небеса поднимутъ!...

Онъ глядѣлъ теперь на нее и вслушивался въ ея слова съ изумленіемъ.

-- Откуда у васъ обо мнѣ такое высокое мнѣніе?-- улыбаясь проговорилъ онъ.-- Вы меня не знаете, вы даже врядъ ли обо мнѣ и слышали, а если слыхали, то навѣрное одно дурное.

-- Въ то время, какъ вы тогда играли и пѣли, я почувствовала какой вы, а потомъ думала объ этомъ и поняла,-- просто и увѣренно отвѣтила она.

-- Охъ, ничего вы не поняли! Простите, вы еще дитя и хоть и очень умны, какъ я теперь вижу, но жизни совсѣмъ не знаете, не можете знать. Мы живемъ въ тяжелое время... Красота и гармонія исчезаютъ, и никому онѣ какъ-то совсѣмъ даже не надобны. А кто не въ силахъ жить безъ нихъ, тотъ томится, мучается, и для него теряется всякій смыслъ жизни.

-- Этого не можетъ быть!-- страстно воскликнула княжна: -- И не вамъ бы говорить! Скажите, я такъ хочу, мнѣ такъ надо знать это, неужели вы въ самомъ дѣлѣ не свѣтлы душой, неужели вы несчастны?

Онъ ничего ей не отвѣтилъ; но она прочла отвѣтъ на лицѣ его.

-- Ахъ, какъ это нехорошо!-- тихо проговорила она.-- Ну что-жъ! Если вы не нашли, такъ будемъ искать вмѣстѣ... Почему такъ случилось, я не понимаю; но такъ случилось, мнѣ кажется будто я давно-давно васъ знаю и вы мнѣ все равно какъ родной, какъ братъ... Хотите быть моимъ другомъ, навсегда, навѣки?

Глаза ея сіяли; она протягивала ему руку.

-- Удивительное вы дитя... совсѣмъ, совсѣмъ дитя!-- ласково улыбаясь, говорилъ онъ, задерживая ея руку въ своей.-- Смотрите, скоро откажетесь отъ такого брата и друга... Я безнадеженъ.

-- Никогда!-- торжественно воскликнула она.-- Правда, я не того ждала, не такъ оно вышло; но я тѣмъ болѣе хорошо сдѣлала, что пріѣхала къ вамъ... А впрочемъ, отчего же не такъ?! Я не одна теперь, мы вдвоемъ съ вами, мнѣ только этого и надо. Я рѣшилась покончить со всѣмъ прежнимъ... Я хочу жить по новому, и вы мнѣ поможете въ этомъ. Не считайте меня такимъ ужъ ребенкомъ. Я очень рѣшительна, да къ тому же мнѣ и терять нечего... Я погибла для свѣта, но хочу жить для себя, такъ жить, чтобъ не стыдно было предъ своею душой... О, у меня планъ, хорошій планъ... Я теперь еще не скажу вамъ его... Скоро узнаете... я вернусь къ вамъ... вѣдь, можно?