Злые люди и как они расплачиваются за свое зло - [39]

Помню, что эту историю тетя рассказала двум деревенским женщинам, используя свой удивительный шепот. Этот шепот могли слышать только те, с кем тетя и затевала разговор, а посторонние люди ничего не разбирали. Те деревенские дамы были невероятно доверчивы и слушали очень-очень внимательно. Затем они разглядывали меня с большим изумлением. После этого они вышли с нами из поезда на платформу, хотя должны были ехать дальше. Это тетя посоветовала им выйти, чтобы «все происходило под чистым небом», а не в вагоне. Потому что с неба за людьми наблюдают ангелы, которые и проследят, чтобы денежки с именами и перечисленными болезнями попали в руки старушки-целительницы, а не демонам. Доверчивым женщинам это понравилось – про чистое небо и про ангелов. Каждая отдала тете двенадцать рублей. Всего за сорок минут тетя «заработала» двадцать четыре рубля.

Пришел сентябрь, а моя покровительница как будто и не думала устраивать меня в школу. И я сказала ей об этом. В ответ она разозлилась: «Сама знаю! Вот напасть – школа… Зачем она нужна?»

Тетя присела на диван и призадумалась, а я испугалась. Она явно что-то замыслила насчет моей учебы. Что-то нехорошее – согласно своей натуре.

Тогда я сказала, что если я не появлюсь в школе, к ней, моей единственной родственнице, придут инспекторы из отдела по делам несовершеннолетних и затеют расспросы, и тогда хочешь не хочешь, а придется отвечать, а не отмалчиваться.

Тетю это взбесило. Она кричала, ругалась, швырнула со стола железную кружку, но затем все же признала, что обстоятельство сильнее ее: если в доме проживает подросток, то по закону он обязан посещать учебное заведение.

Однако уже через минуту она рассуждала об этом так: «Ничего страшного! Подумаешь – школа! Не беспокойся. Все сделаю, как нужно… Будем «работать», как прежде, а учеба подождет. Главное – наш интерес. Верно?»

Я подумала, что тетя будет использовать в разговоре с учителями эту печальную реальность – что я одна-одинешенька и обо мне некому позаботиться кроме тети, и поэтому мне следует дать послабление.

Как всегда я ошиблась: приведя меня за руку на школьный двор, тетя немедленно пожелала переговорить с директором, и сразу же объявила ему, что я очень-очень больна и каждые пять дней нуждаюсь в осмотре врача-специалиста, который практикует в другом городе, а в здешних местах подобного доктора нет. Это означает, что после четырех трех дней учебы я должна буду поехать на осмотр в больницу.

«Странно! Первый раз слышу такое! – помню, сказал директор. – Что за болезнь такая?»

Тетя неожиданно вынула из рукава медицинскую справку-свидетельство, где было написано, что у меня тяжелейшая эпилепсия.

«Ах, вон как! – воскликнул директор. – Тогда нет вопросов. Какие тут вопросы? Конечно, берите своего ребенка и везите куда нужно».

Мне было обидно, ведь я была здорова. Но тетя глядела на меня так, словно готовилась расцарапать ногтями мое лицо.

Я уже хорошо знала, что нельзя подводить тетю. Иначе она будет унижать и оскорблять меня, хватая за подбородок и давая пощечины, и пугая сердитыми воплями и детской колонией, где девочки-бандитки только и ждут, чтобы вырвать волосы у такой, как я. Уж лучше ураган, гром и молния, и быстрая смерть, чем унижения от злой тети Светы, моей единственной родственницы.

Ведь мне было одиннадцать лет. И я уже не могла принять мою жизнь, как бессмысленную игру. Я понимала: моя жизнь складывается неудачно, меня ругают, унижают, запугивают, и обо мне не заботятся.

И мне это не нужно, не нужно!

То есть я поняла, что, лишь понравившись тете своим послушанием, я заслужу ее расположение. Нужно было приспосабливаться к сложившейся ситуации. Ведь у меня не было никакой надежды на постороннюю помощь. И я решила подтверждать все тетины слова, какими бы они ни были.

«Да, у меня очень тяжелая болезнь», – тихо и опустив голову сказала я.

И директор сказал: «Бедняжка! Можешь не рассказывать подробности. Поезжай к доктору, если нужно!»

Тетя была довольна его искренностью в выражении чувств. Пожала ему руку. Назвала его самым чутким педагогом в ее жизни.

Мной она тоже осталась довольна. Выйдя назад, на школьный двор, она с улыбкой прошептала: «Изображай больную, дура! Нам это на руку!»

Эта женщина не забавлялась своей выдумкой насчет меня, а расчетливо подсчитывала расходы и прибыль, взвешивая и то и другое.

И я, и директор школы, и все прочие люди были действующими лицами в ее игре. Малейшее несоответствие или натянутость с нашей стороны вызывали в ней раздражение и ярость.

Однако ее милое, доброе, румяное лицо без явных признаков старения и печали на людях не менялось. Это было самое удивительное явление, связанное с этой странной женщиной. Тетя Света продолжала сиять, излучая терпение и благодушие и сохраняя вкрадчивые манеры. И только избавившись от свидетелей или укрывшись в каком-нибудь доме, своем или своих знакомых, она превращалась в бледную, злую, немыслимо испорченную ведьму.

Откуда берутся такие люди? Кто или что делает их такими злыми?

Я тогда не могла ответить себе на эти вопросы…

За полгода я поменяла четыре школы. Невообразимо! Тетя рассказывала школьному руководству, что я вот-вот умру, предоставляла какие-то справки, «основательные» медицинские документы, и директоры и завучи восклицали: «О, конечно! Что вы! Действуйте как считаете нужным, спасайте девочку!»