Злые игры. Книга 1 - [126]

* * *

Он крупно поговорил с Чаком; напрямую спросил его, откуда тот берет деньги. Чак — впрочем, достаточно вежливо — посоветовал ему не совать нос не в свое дело, на что Малыш возразил, что считает это как раз своим делом: он должен быть абсолютно уверен в том, что под эгидой «Прэгерса» не происходит ничего неуместного, и если Чак не расскажет ему всей правды, он все равно сам все выяснит. Малыш расспросил Чака во всех подробностях о состоянии его финансовых дел, в частности есть ли у него личные счета в Цюрихе или на Багамах. Чак поклялся, что никаких счетов у него нет; на протяжении всего разговора он оставался почтительно-самодоволен и почти спокоен, по контрасту с возбужденным состоянием самого Малыша. Эта его реакция сбила Малыша с толку, и он принялся убеждать самого себя, что если бы Чак действительно занимался чем-то неподобающим, то не проявил бы такого безмятежного спокойствия. К тому же проверка его кредитоспособности и банковских счетов вроде бы показала, что он говорил правду. Но Малыш не верил ему. Он заявил, что если Чак не расскажет все честно, без утайки, то дело будет передано в комиссию по контролю за банковской деятельностью. Чак все так же спокойно и самодовольно посмотрел на него и ничего не ответил.

Спустя два дня Малышу позвонил Джереми Фостер: не могли бы они встретиться, чтобы поговорить о Чаке?

Джереми, по его словам, был потрясен, потрясен просто насмерть: Чак признался ему, что пользовался внутренней информацией банка и проводил на ее основе собственные сделки, что заработал огромные деньги на нескольких последних контрактах, которые проходили через «Прэгерс», купив акции на имя двух своих теток — одна из них живет в Айове, а другая в Висконсине, и фамилии обеих тоже Дрю, что, конечно же, в высшей степени удобно, — и переведя полученную таким образом прибыль на их счета. Малыш, потрясенный не меньше Фостера, решительно объявил, что сообщит о Чаке в комиссию, поскольку в данном случае может оказаться затронутой репутация «Прэгерса».

— Ты и вправду собираешься так поступить? — взглянул на него Джереми.

— Конечно, Джереми. Разумеется.

— Мне этого не хочется, Малыш. — Взгляд Джереми стал вдруг пустым и жестким. — Наше совместное сотрудничество, я имею в виду сотрудничество наших семей, Фостеров и Прэгеров, продолжается уже многие годы. Будет очень жаль, если что-нибудь испортит наши добрые отношения.

— Господи, Джереми, — удивился Малыш, — о чем это ты?

— Ты понимаешь о чем, — ответил Джереми, и взгляд у него стал еще более пустым. — Я хочу, чтобы Чак оставался здесь. Как партнер.

Обещаю тебе, что ничего неподобающего впредь никогда не случится. Давай просто сделаем вид, будто ничего не произошло. Прошу тебя, Малыш, пожалуйста.

Малыш задумчиво посмотрел на него. Он вспомнил о счете Фостера, о тех миллиардах долларов, которые из года в год проходили через этот счет; подумал о том, что сам факт сотрудничества с фирмой Фостера придавал банку «Прэгерс» такой вес и создавал репутацию, каких сам он никогда бы не имел; вспомнил слова отца о том, что не существует ничего, совершенно ничего такого, чего банк не сделал бы для одного из своих клиентов, тем более для важного клиента; довольно долго молчал, а потом проговорил:

— Хорошо, Джереми. Но я хочу услышать от самого Чака заверения в том, что ничего подобного никогда больше не повторится. Ладно?

— Договорились! — Облегчение, которое испытывал Джереми, было очевидным, даже почти ощутимым физически. — Спасибо. Большое тебе спасибо, Малыш. — Он улыбнулся самой обаятельной и обезоруживающей из всех своих улыбок; выражение его лица снова изменилось, теперь он опять был прежним Джереми, жесткость и враждебность исчезли. — Угостить тебя обедом?

— Нет, спасибо, — несколько суховато поблагодарил Малыш.

Много месяцев спустя ему все окончательно стало ясно после случайного разговора с Изабеллой. На одной из вечеринок, где им обоим случилось быть, Малыш обнаружил ее в ванной комнате; она была сильно пьяна, ревела и не понимала, что говорит.

— Что, так скверно, да? — спросил Малыш. — А мне казалось, что у вас с Джереми все наладилось.

— Не знаю, Малыш, ничего не знаю, — всхлипнула она. — Я его все время прощаю, а потом опять узнаю про него что-нибудь ужасное. Теперь вот он завел себе какое-то черное ничтожество, причем в полном смысле слова ничтожество, их постоянно видят вместе.

— Изабелла, бедняжка. А ты не можешь подсыпать ей яду в чай или еще что-нибудь в этом роде?

— Малыш! Если бы ей в чай! Это мужик! Невыносимо, невыносимо. Для меня это полнейшее унижение. Я думала, что все уже кончилось… я имею в виду эти его особенности. После той истории с Чаком мне…

Она вдруг замолчала и уставилась на Малыша, слезы у нее мгновенно высохли, глаза широко раскрылись от ужаса.

— О господи, Малыш, черт побери, я тебе ничего не говорила, я забыла, что Чак работает у тебя, пожалуйста, не обращай внимания на то, что я тут наболтала, забудь, что я сказала, пожалуйста…

— Ну конечно забуду. — Малыш рассеянно похлопал ее по руке. — Разумеется. Не бойся, Изабелла. Я хорошо умею хранить секреты. На, держи платок, и давай-ка я тебе принесу чего-нибудь выпить.