Злой рок Пушкина - [16]

Н. Н. Пушкина, беспредельно любившая сестер, во время летнего пребывания в деревне раздумалась над устройством их судьбы и решила увезти их от матери в Петербург, при­строить во дворец фрейлинами и выдать замуж. Своими про­ектами она делилась с мужем, но он отнесся к ним без вся­кого увлечения. Он был решительно против того, чтобы его жена хлопотала о помещении своих сестер во дворец. «Поду­май, что за скверные толки пойдут по свинскому Петербургу. Ты слишком хороша, мой ангел, чтоб пускаться в проситель­ницы... Мой совет тебе и сестрам — быть подалее от двора: в нем толку мало. Вы же не богаты. На тетку нельзя вам всем навалиться». По поводу планов Натальи Николаевны выдать одну сестру за Хлюстина, а другую за Убри Пушкин шутливо пишет жене: «Ничему не бывать: оба влюбятся в тебя,— ты мешаешь сестрам, потому надобно быть твоим мужем, что­бы ухаживать за другими в твоем присутствии». Наконец, к решению жены взять сестер в Петербург Пушкин отнесся от­рицательно: «Эй, женка, смотри... Мое мнение: семья долж­на быть одна под одной кровлей: муж, жена, дети, покамест малы; родители, когда уж престарелы, а то хлопот не обе­решься, и семейственного спокойствия не будет».

Доводы Пушкина не убедили Наталью Николаевну, и осенью 1834 года сестры ее — Азинька и Коко — появились в Петербурге и поселились под одной кровлей с Пушкины­ми. Мать Пушкина сообщала дочери Ольге Сергеевне об этом событии 7 ноября 1834 года: «Натали тяжела, ее сестры вме­сте с нею, нанимают пополам с ними очень хороший дом. Он (Пушкин) говорит, что в материальном отношении это его устраивает, но немного стесняет, так как он не любит, чтобы расстраивались его хозяйские привычки». Сестры, несомненно, способствовали заполнению досугов Натальи Николаевны, тотчас же по приезде вошли в круг ее жизни и вместе с нею стали выезжать в свет.

Красота Натальи Николаевны рядом с сестрами казалась еще ослепительнее. Вот впечатления Ольги Сергеевны Павлищевой: «Александр представил меня своим женам: теперь у него целых три. Они красивы, его невестки, но они ничто в сравнении с Натали, которую я нашла очень похорошевшей. У нее теперь прекрасный цвет лица и она чуть пополнела: единственное, чего ей не хватало».

Старшая — Екатерина Николаевна, «высокая, рослая», «далеко не красавица, представляла собою довольно оригинальный тип скорее южанки с черными волосами». Вскоре по приезде в Петербург, 6 декабря 1834 года, она была взята, по желанию Н. К. Загряжской, фрейлиной ко двору.

Средняя — Александра Николаевна, родилась 27 июля 1811 года. Во фрейлины она была пожалована уже после смерти Пушкина, в январе 1839 года. По словам А. П. Ара­повой, «высоким ростом и безукоризненным сложением подходила к Наталье Николаевне, но черты лица, хотя и напо­минавшие правильность гончаровского склада, являлись как бы карикатурою. Матовая бледность кожи Натальи Николаевны переходила у нее в некоторую желтизну, чуть приметна неправильность глаз, придающая особую прелесть вдумчивому взору младшей сестры, перерождалась у ней в несомненно косой взгляд, — одним словом, люди, видевшие обеих сестер рядом, находили, что именно это предательское сходство служило в явный ущерб Александре Николаевне». Это сви­детельство А. П. Араповой находит полное подтверждение в впечатлениях баронессы Е. Н. Вревской, которая видела двух сестер — Наталью и Александру — в декабре 1836 года: «Пушкина в полном смысле слова восхитительна, но зато ее сестра (Александра) показалась мне такой безобразной, что я разразилась смехом, когда осталась одна в карете с моей сестрой». Княгиня Вяземская говорила П. И. Бартеневу, что Александра Николаевна должна была заняться хозяйством и детьми, так как выезды и наряды поглощали все время ее сестер. Пуш­кин, по словам княгини, подружился с ней... Анна Николаевна Вульф 12 февраля 1836 года сообщала своей сестре Евпраксии, со слов сестры Пушкина, Ольги Сергеевны, что Пушкин очень сильно волочится за своей невесткой Александрой и что жена стала отъявленной кокеткой.

Сама Наталья Николаевна в 1834—1835 годах была в апо­гее своей красоты. Даем место двум восторженным отзывам современников, пораженных ее красотой. Один из них встре­тил Наталью Николаевну в салоне князя В. Ф. Одоевского, и эта встреча навсегда врезалась в его память. «Вдруг — нико­гда этого не забуду — входит дама, стройная, как пальма, в платье из черного атласа, доходящем до горла (в то время был придворный траур). Это была жена Пушкина, первая красави­ца того времени. Такого роста, такой осанки я никогда не ви­дывал — incessu dea patebat! Благородные, античные черты ее лица напоминали мне Евтерпу Луврского музея, с которой я хорошо был знаком».

Другой отзыв принадлежит графу В. А. Соллогубу: «Мно­го видел я на своем веку красивых женщин, много встречал женщин еще обаятельнее Пушкиной, но никогда не видывал я женщины, которая соединяла бы в себе такую законченность классически правильных черт и стана. Ростом высокая; с бас­нословно тонкой талией, при роскошно развитых плечах и груди, ее маленькая головка, как лилия на стебле, колыхалась и грациозно поворачивалась на тонкой шее; такого красиво­го и правильного профиля я не видел никогда более, а кожа, глаза, зубы, уши! Да, это была настоящая красавица, и неда­ром все остальные, даже из самых прелестных женщин, мерк­ли как-то при ее появлении. На вид она была сдержанна до холодности и мало вообще говорила. В Петербурге... она бы­вала постоянно и в большом свете, и при дворе, но