Зловредный старец - [2]

Чуть потупился и добавил:

— Во вторник ставят мою пьесу. Я надеялся, что вам будет это интересно.

Мальчик, за то время что оправлялся от ранения, сильно изменился, и это я не о плохо сросшихся ребрах, из-за чего у него теперь правое плечо чуть выше левого, а о характере.

Нет, его внутреннее пламя никуда не делось, оно не стало слабей, просто проявляется теперь не настолько ярко, подобно углям, чуть припорошенным золой, которые на деле дают жара едва ли не больше, чем полыхающий костер.

Утмир стал сдержаннее и целеустремленнее, научился находить вектор приложения своей кипучей энергии, а не фонтанирует больше ею во все стороны.

И засыпает теперь сам, без сказки на ночь. Но хотя бы просыпаться по ночам с криками перестал…

Асир первое время возле его ложа дневал и ночевал, он-то и рассказал мне о ночных кошмарах брата, надеялся, что смогу помочь. А я — что? Я программист, а не психолог. Поговорил, конечно, с внуком, когда тот немного окреп…

— Мне… — мальчик с трудом, из-за разрубленных и туго стянутых бинтами ребер, вздохнул. — Мне очень страшно, дедушка. Я каждый раз, когда закрываю глаза, снова вижу тот удар, как в меня летит сабля и слышу хруст своих костей. Потом, вроде бы, этот морок отступает мне начинает снится моя обычная жизнь, как я с Мышкиным играю, тренируюсь, с Асиркой и ребятами дурачусь, гребу на ялике во время рыбалки, только это недолго все. Потом, вдруг, вспоминаю, что на самом-то деле я лежу в своей комнате, как от каждого движения болит рана, какой от нее жар у меня был первые два дня, какой я теперь слабенький, а потом снова вижу ту улицу, разбойников и удар саблей, от которого мне защититься нечем. Тогда я начинаю кричать.

Он всхлипнул.

— Я ведь не трус, дедушка. Я… я умру, да?

— Все умрут. — вздохнул тогда я. — Я помру, ты тоже концы отдашь. Но не в ближайшее время. Признаюсь, когда твоя рана начала воспаляться мы все очень переживали — это и правда было опасно, твоя жизнь действительно висела тогда на волоске. Хвала мастерству брата Шаптура и чистоплотности твоего несостоявшегося убийцы — клинок его сабли не был грязным, и ядом он его не смазывал, — это просто была реакция твоего организма на повреждение и она миновала. Теперь тебя ждет пусть и долгое, но безусловное исцеление.

Пацан облегченно вздохнул.

— Ты ведь не обманываешь меня, дедушка? — тихо, с надеждой на отрицательный ответ в голосе спросил он. — Не успокаиваешь понапрасну?

— Какое там. — хмыкнул я. — Уже кандидатку в невесты тебе присмотрел, приедет скоро.

Утмир немного помолчал, а потом серьезно так ответил:

— Не, дедушка, мне пока жениться рано — я еще маленький.

Ну надо же! Когда с акинаком на здоровенного мужика кинулся — об этом как-то не вспоминал!

— Ну, про прям немедленно никто и не говорил. — ответил я, поднимаясь. — Ладно, выздоравливай давай, а я пойду. Дел уж, прости, очень много. А тебе, чтобы не грустил да не скучал, и дабы мысли дурацкие в голову не лезли, попрошу Бахмета книг поинтереснее подобрать. Все равно тебе пока вставать нельзя, хоть чем-то займешься.

И мелкий шкода, за время болезни, к чтиву неожиданно приохотился, а с учетом того, что с письменной речью у него и раньше было все слава Солнцу (о чем нехило символизирует количество заказанных в гильдии переписчиков копий его «Сказок государя Лисапета, с его слов царевичем Утмиром записанных»), нет ничего удивительного и в том, что вскоре он и сам за стило взялся.

— Премьера? — улыбнулся я. — Непременно буду. Как произведение называется?

— Ну… — парень начал рассматривать что-то на потолке. — Это вообще-то сюрприз был…

— Хорошо-хорошо, не говори, если так. — все равно у хефе-башкента узнаю. — Тинатин…

Я повернулся к внучке.

— А у меня для тебя хорошая новость.

— Да, дедушка. — ответила она, не поднимая глаз.

После устроенной ей матерью выволочки, поездки на богомолье и выволочки еще раз, видимо контрольной, царевна стала такой тихоней, что просто оторопь берет. Говорит негромко, смотрит все время в землю — не иначе какую-то подлянку замышляет.

— Вернулась экспедиция, которую я отправлял в Зимнолесье.

Тинатин вскинула на меня взгляд, но тут же снова потупилась и приняла благочестиво-послушный вид.

— Я рада, дедушка. — все так же негромко и ровно ответила она.

— Вот уж в чем не сомневаюсь. — я фыркнул. — Хватит делать лицо, кислое как постоявшее в тепле молоко. Дозволяю тебе сегодня навестить Нварда.

— С сопровождением. — строго и жестко добавила Валисса.

Собственно, почему и нет? За спасение моей шкуры и жизни наследников я прилюдно разрешил сыну капитана гвардии посвататься к внучке — но только после возвращения из похода. Потому как доблесть, верность и отвага, это хорошо, разумеется, но воровать царевен из Ежиного Гнезда можно только с моего согласия, а я парню его не давал.

Опять же, когда он Тинку сбежать уговаривал, обеспечить ей приличествующее девице из царского дома содержание ни он, ни его отец по финансам никак не могли, а теперь даже и на себя останется, пожалуй.

Да, я изверг, влюбленные сердца разлучил, и надолго — а нечего так бездарно косячить!

— Вот братья и сопроводят. — ответил я. — Все одно как услышали новость, чуть сразу с места не сорвались. Чего разулыбались-то?