Зловещий брак - [41]

– Она знала, что муж невиновен. Знала, что я дал ложные показания. Она приехала, чтобы умолять меня рассказать правду и спасти честное имя мужа. Я… я ничего не мог ей сказать. Сидел перед ней немой, неспособный вымолвить ни слова. Когда она уходила, то сказала, что будет бороться до конца своих дней, чтобы открыть, какой я лжец и преступник, – я сказал тюремному начальству, что больше не желаю ее видеть. Это было невыносимо для меня, Кейси.

Дрожащим голосом я проговорила:

– Бедная женщина. И бедняга Ма Хо. А что случилось, когда ты вышел из тюрьмы?

– Моя семья уехала. В те времена услугами моей матери регулярно пользовался, когда бывал в Гонконге проездом, китайский торговец из Макао. Он был настолько влюблен в нее, что взял с собой в Макао вместе с детьми, как я предполагаю, в качестве наложницы. Я был бывшим осужденным, не мог компрометировать ее, поэтому не рискнул разыскивать мать. Но я хотел выйти из тонга и оставить Гонконг. Я нанялся кочегаром на грузовой корабль, идущий в Манилу. Потом я работал во многих местах и освоил много профессий. Я рассказывал тебе об этом, когда ты была маленькой. В конце концов я попал на Ямайку… и Господь даровал мне встречу с Мэй, а потом я женился на ней.

Дэниел замолчал. Прижавшись щекой к его плечу, я слушала и наблюдала, как качается мачта в звездном небе под плеск волн, и думала о том, какая странная и трагическая судьба выпала на его долю.

– Я рада, что у тебя были годы счастья с Мэй. Ты знаешь, как мистеру Чеду Локхарту удалось разыскать тебя после стольких лет?

– Не могу сказать с уверенностью. Знаю только, что с самых юных лет молодой Локхарт посвятил себя тому, чтобы восстановить честное имя отца. Я знаю, что он приехал в Очо Риос, узнав обо мне от моей семьи. Ежегодно я писал матери письма до самой ее смерти, теперь ее нет уже восемь лет. Она была проституткой, но она выносила, родила и вскормила меня и обеспечила мне образование в школе при Миссии. Я любил ее, Кейси. Возможно, когда молодой Локхарт подрос, он стал разыскивать тех, кто оклеветал его отца, и заставил их во всем признаться. Возможно, он отыскал мою мать в Макао и выяснил, что письма от меня приходят с Ямайки. – Дэниел пожал плечами. – То, как он разыскал меня – не имеет значения. Странно то, что два года подряд я сам пытался разыскать его.

Я взглянула на Дэниела:

– Как это, Габнор? И зачем?

– Я написал в гонконгский банк, который вел дела Торговой компании «Локхарт», запросив у них местонахождение семьи Р. Дж. Локхарта. Ответа не последовало. Тогда я написал адвокату, который защищал Локхарта, и мне дали адрес мистера Чеда Локхарта в Шанхае. Я написал туда, и почти год спустя пришел ответ, в котором значилось: мистер Чед Локхарт нанимал этот дом, но два или три года тому назад он вернулся в Англию. Вся эта переписка заняла много времени, потому что почта между Китаем и Ямайкой ходит небыстро. Со стороны того человека в Шанхае было очень любезно написать мне ответ, но он не дал адреса мистера Чеда Локхарта в Англии. Я как раз обдумывал, что делать дальше, когда ты приехала на лошади с известием, что меня разыскивает человек, назвавшийся моим врагом. – Дэниел встал и подошел к борту. Я последовала за ним. – Когда умерла моя Мэй, я стал свободен и мог уже что-то предпринять, чтобы сложить с себя хотя бы часть вины, которую я носил. Я написал детальное признание и заверил свою подпись под ним у нотариуса и его партнера в Кингстоне. Я хотел послать это сыну Р. Дж. Локхарта, чтобы он смог восстановить честное имя отца… – тут его голос понизился до шепота, -…и, возможно, я бы избавился от воспоминаний, которые до сих пор гнетут меня. Я все еще помню ту смелую женщину, которая приходила в тюрьму уговаривать меня.

– Это признание было написано на том бамбуковом свитке, который ты отдал мистеру Локхарту в тот день?

– Да. И это еще одна причина, по которой я покинул Ямайку. Британское правосудие действует медленно, но верно. В нужное время меня бы переслали в Гонконг, и я бы ответил за то, что совершил.

Он снова замолчал. Я повернулась к Дэниелу и протянула ему браслет с амулетом.

– Надень мне это на запястье, пожалуйста, Габнор. Я буду надевать это по особым случаям – но ведь сегодня мой день рождения.

Он улыбнулся, облегченно вздохнул, обернул браслет вокруг моего запястья и застегнул.

– Наконец-то я рассказал об этом, и мне стало легче, – сказал он. – Постарайся не слишком плохо думать обо мне, Кейси.

– Я никогда не думаю о тебе плохо. Никогда. – Я подняла запястье и смотрела, как амулет, позванивая, качался на цепочке. – Когда-то он был золотой монетой, Габнор?

– Да. Испанской монетой в восемь эскудо. Называется дублон.

Я видела такую монету раньше один или два раза. В те дни, когда по Карибскому морю рыскали морские разбойники-буканьеры, когда Генри Морган, бывший пират, стал губернатором Ямайки, золотые монеты в восемь эскудо и серебряные песо были самой распространенной валютой от Мексики до Перу и от Панамы до Багам. Эти монеты все еще продавались на Ямайке – главным образом, мальчишками-туземцами, они находили их среди развалин старого Порт-Ройала.