Злодеяния немцев в Киеве - [6]

Управляющим домами и дворникам было приказано переписать имущество всех жителей Киева. Часть его гитлеровцы забирали себе, остальное завозилось на склады. Один из таких складов помещался на Некрасовской улице, в здании школы № 38. Четырёхэтажный дом был заполнен награбленным добром. Весь первый этаж немцы отвели под продовольствие — хлеб, консервы, сахар, масло; на втором этаже сложили белье; на третьем — одежду; на четвёртом — самые ценные вещи: отрезы дорогого сукна, меха, часы. К школе ежедневно подъезжали автомашины: одни привозили награбленное, другие забирали вещи и везли на дезинфекцию в Жилянскую баню, а потом на вокзал для отправки з Германию. На легковых машинах приезжали сюда гестаповцы и офицеры, всходили на четвёртый этаж и брали себе что хотели.

В грабежах немцы перещеголяли самых отъявленных бандитов. Бандит, как правило, грабит ночью, немец — и среди белого дня. Преступники, одетые в военную форму, сдирали на улицах с прохожих пальто и сапоги, вынимали из карманов и снимали с рук часы.

Грабили солдаты, офицеры, грабили и «учёные». Так, в квартире архитектора Алёшина поселился доктор Мюллерейгерт, хваставшийся дипломом Гейдельбергского университета. Свою «научную деятельность» в Киеве он начал с распродажи мебели и вещей, принадлежащих Алёшину. Удирая из Киева, этот «учёный муж» снял и квартире люстры, отвинтил замок с двери, забрал персидский ковёр.

Стремясь выудить у киевлян припрятанные ими вещи, оккупанты пошли на провокацию. Они объявили об открытии комиссионных магазинов, где население будто бы может выгодно продать свои вещи. Но пожитки, принесённые доверчивыми людьми на сборные пункты, были конфискованы.

Затем немцы стали собирать среди населения одежду и обувь будто бы для военнопленных красноармейцев. «Нове українське слово» 30 октября 1941 г. поместило статью с призывом приносить пожертвования для «пленных и раненых братьев украинцев».

Это, разумеется, была также одна из форм грабежа. Вещи обманутых киевлян немцы брали себе.

Затем гитлеровцы приступили к более «организованным» грабежам. В январе 1942 г. управдомам была дана определённая развёрстка и распоряжение собрать для немецких солдат одежду, обувь, кожухи, валенки, шапки, свитеры и одеяла.

Награбленное государственное и личное имущество населения вывозилось в Германию. Солдаты и офицеры посылали домой украинские полотенца, бельё, одежду, обувь. Вывозили даже мебель: диваны, кровати, шкафы, пианино, зеркала.

На Галицком, Лукьяновском, Куренёвском, Шулявском, Бессарабском, Владимирском, Соломенском, Демиевском базарах и в других местах немцы организовали приёмные пункты для сбора металлических изделий. Киевлян заставляли нести сюда самовары, вазы, металлические статуи, письменные приборы и разные безделушки. Гитлеровцы объявили, что металлические вещи принимаются за плату. Но плата была такой, что никто не хотел «продавать» вещи оккупантам. Тогда немцы прибегли к угрозам.

6 октября 1942 г. СС оберштурмбанфюрер Шпацель опубликовал распоряжение: «12 августа 1942 г. имперский руководитель дал указание, на основании которого всё золото, серебро и другие благородные металлы и все ценные пещи без исключения должны быть изъяты и направлены обергруппенфюреру Поль». В газете «Нове українське слово», от 7 ноября 1942 г. появилось такое объявление: «Все металлические изделия, которые находятся в руках населения, нужно сдать до 30 ноября 1942 г. по объявленным в своё время ценам на одни из нижеуказанных пунктов (далее шёл перечень двадцати приёмных пунктов. — К. Д.). Все несданные металлические изделия будут подлежать конфискации. Штадткомиссар». И киевляне вынуждены были отдавать немцам ценные вещи.

Грабёж узаконен немецкими властями. Это один из методов «вдохновления» немецких солдат. Фашистские верховоды обещали богатую наживу в войне против СССР не только немецким солдатам и офицерам, но и их семьям. И неудивительно, что письма из Германии солдатам и офицерам были полны «заказами» от немок.

Для немецкого солдата-грабителя очень характерна «памятка» солдата Генриха Мейера, попавшая в руки советского командования. В таблице, аккуратно написанной Мейером на гербовой бумаге, отмечено, что именно надо раньше всего «приобрести». В первой графе — «кому» — идёт перечень: папе, маме, Ирме, Лотте, Энрику. Во второй графе — «обувь» — отмечен размер, на каком каблуке, с каким носком. Так же подробно отмечено всё и в других графах. Читая таблицу, можно подумать, что этот фриц ехал на ярмарку.

Немецкие грабители обобрали киевлян с головы до ног. Киевлянин И. Ф. Логвиненко рассказывает: «Киев был мёртвым городом. Кроме немцев и «полицаев», на улицах мало кого можно было встретить из прохожих. Если кого и приходилось видеть, то большей частью стариков и инвалидов. Киев превратился в город нищих. Худые или опухшие от голода, оборванные люди блуждали по улицам и квартирам, прося милостыню. Но никто ничего им не давал, ибо немцы всех ободрали».

На протяжении первых месяцев оккупации киевлянам не выдавалось ни грамма хлеба. Через несколько месяцев блюстителя «нового порядка» установили для жителей голодную норму хлеба — 50—100 граммов в день. Но и эти жалкие крохи доставались киевлянам с большим трудом и перебоями. Собственно, настоящего хлеба киевляне и не видели: так называемый «хлеб» выпекался из разных суррогатов.