В его голосе столько ненависти, что я замираю, как громом пораженный. Почему так? Что за несправедливость! Ловлю взгляд Рика. Он торжествует. Сделал гадость и оказался безнаказанным.
Старший уводит Майки. Я знаю, что ему помогут, зафиксируют руку, выдадут мазь и бинты... И повесят долг на парня, за который придется расплачиваться.
Никогда ещё я не чувствовал себя так погано. Во мне рождается гнев. Это несправедливо! Почему одни уроды не работают, издеваясь над другими?! Почему у них прав больше, чем у нас?! Почему все молчат, когда надо бороться за свои права?!
Я знаю ответы на вопросы. Не хочу их признавать, но знаю. Люди боятся. Они давно перестали верить, что их ждет что-то хорошее. Они просто хотят, чтобы ещё один бессмысленный день их жизни закончился. Большего они ничего не желают. Им не нужны конфликты, поэтому они застряли среди рабов страха. Страх и апатия — вот их удел. Ни капли самоуважения, ни капли веры в себя, ни капли веры в светлое будущее. Даже старший... Он не уставший... Он так плохо выглядит, потому что давно сдался, но продолжает тянуть лямку.
По щекам текут слезы. Я чувствую вину за то, что пострадал Майки. Я чувствую гнев за несправедливость. Я чувствую обиду за то, что мир так обходится с нами. И я чувствую жгучую ненависть в сторону Рика, искренне желая, чтобы он умер.
Прячу лицо, тайно вытираю слезы, заставляю прекратить себя плакать. Враг не должен видеть моей слабости.
Если остальные сдались, то я — нет.
***
На следующий день выпадает относительно легкая работа. Мы весь день драим очередной склад, выносим хлам. Майки остался в жилом блоке, его рука опухла и он не способен работать. Старший выдает ему один паёк, но второй не даст.. Бонусы мы сегодня тоже не получили, как бы я не выкладывался. Сама работа не предполагала, что можно переработать.
Свой второй паёк отдаю Майки. Тот отказывается, я настаиваю, в итоге разделяем поровну. Чувство голода мучает меня, но я затыкаю его и иду спать. Раз уж силы остались, надо заняться практикой.
Через три дня старший не выдерживает, вытаскивает меня на разговор. Смотрю на него одним глазом, второй заплыл. Моё тело покрывают синяки и ссадины. Сегодня Рик поймал и развлекся по-полной, не забыв позвать друзей. Я чувствовал, что если до этого они действовали неохотно, не особо желая играть в его игры, то сегодня вошли во вкус. Их точно так же бесит моё сопротивление.
— Зачем ты это делаешь? — старший настолько раздражен, что прижал меня к стене.
— Что именно?
— Сопротивляешься! Чем больше ты бунтуешь, тем сильнее это заводит Рика! Майк из-за этого пострадал! Другим тоже достается! А сам ты? Видел бы ты себя, — зло цедит он слова.
— Почему? — во мне поднимается волна гнева. Слишком легко она приходит и я отталкиваю старшего.
Тот смотрит неверяще, до него с запозданием доходит, что он первым начал агрессию. Или не доходит и он просто в шоке, что я его оттолкнул.
— Может потому что я в отличие от тебя не сдался? — из меня так и брызжет яд и холод. Увидь я себя тогда со стороны, никогда бы не поверил, — Ради чего вы создавали отряд, а? Напомнишь? Чтобы не терпеть издевательств? Так почему вы их терпите?! Почему ты не обвинил Рика, когда Майки из-за него пострадал?! Это он виноват, а не я!
— Да что ты понимаешь... — он пытается возмущаться, но в нем нет сил, голос звучит слабо, едва слышно, — Если бы я обвинил Рика, нам бы пришлось в десяток раз хуже!
— Хуже — это как? Рик чувствует безнаказанность, он упивается ею! То, что ты и остальные промолчали лишь развязывает ему руки!
— Ты... — качает он головой, смотря на меня, будто я его предал, — Не понимаешь... За Риком стоит Цер. Если мы привлечем его внимание, всё станет в сотню раз хуже! Ты хочешь, чтобы весь отряд погиб?! Из-за твоего упрямства? Что тебе мешает склонить голову и не бунтовать?!
Я молчу. В горле застревает ком обиды. Что мешает?! Если я прогнусь, то потеряю себя. Зачем так жить, если ты должен подчиняться подонкам?
— Потому что так жить — неправильно. Ты предал свои идеалы. Ты предал своего друга, с которым уходили, чтобы жить лучше. Поэтому ты не поймешь.
Старший не выдерживает. Он замахивается, сжимает кулак, но... Ему не хватает решимости ударить меня. В ответ я смеюсь. Это так глупо и печально... Арчи давно потерял себя, он не может ударить, не может защитить никого. Ни себя, ни отряд.
Он смотрит мне в глаза и понимает, что я о нём думаю. Его кулак опускается, как и плечи, взгляд потухает. Парень молча разворачивается и уходит. Я стою рядом со стеной, чувствуя, как сильно бьется сердце.
Что я делаю? Куда иду? Ради чего боюсь?
Когда возвращаюсь, то чувствую отчуждение. На меня смотрят все. Запоздало понимаю, что наш разговор слышали. Говорили то рядом с проходом... Кто я для этих людей? Новичок, из-за которого их жизнь стала хуже. От этого ощущения тошно вдвойне. Чувствую одиночество, как никогда.
Но я не сдамся. Ни за что. Уж лучше смерть.
***
— Ты злишься? Обижен? — Карл присел рядом на следующий вечер.
С недавних пор у меня завелась привычка сидеть рядом со входом. Чем меньше нахожусь в жилом отсеке, тем лучше. Здесь лучше воздух, да и атмосфера не такая гнетущая. День прошел, как обычно. Удивительно, насколько можно привыкнуть к любым условиям, даже к чужим издевательствам.
