Зло - [6]

Лозунги, выполненные позолоченной прописью, провозглашали:

ИСТИНА СДЕЛАЕТ ВАС СВОБОДНЫМИ

НАДО СЕЯТЬ ЗЁРНА БЛАГОРОДСТВА, СТРАНСТВУЯ ПО МИРУ

ПРЕЖДЕ ВСЕГО БЕРЕГИ СВОЁ СЕРДЦЕ,

ИБО ОТТУДА ИСХОДИТ ЖИЗНЬ

Но иногда ораторствовал сам директор или кто-нибудь из наиболее искусных в риторике учителей богословия. В борьбе со злом всегда побеждало мужество (либо что-то именуемое чистым сердцем, которое, однако, поминалось реже, чем мужество). Лучше слышать звук лопнувшей тетивы, чем никогда не натягивать лук. Труд побеждает, а усердие вознаграждается, как доказал пример Робинзона Крузо. Перед Господом все равны, и Господь поэтому следит за успехами во всевозможных соревнованиях. Хотя некоторым людям великие свершения предначертаны свыше. Известен был, например, маленький голландский мальчик, засунувший палец в отверстие дамбы, через которое сочилась вода. Тем самым он спас родной город от затопления Атлантическим океаном.

Двумя директами в соревновании являлись, конечно, спорт и школьные предметы. В обоих случаях действовала своя система ценностей. Ее верхние строчки занимали такие элементы, как, например, прыжки с шестом и способность определить члены предложения во фразе «Газеты называли его аферистом» (каким членом предложения является слово аферистом?). Состязательность продолжалась постоянно. Поскольку Эрик бегал быстрее всех, забивал больше всего голов, первенствовал в нескольких школьных предметах, он принадлежал к элите элит, состоявшей из пяти учеников. Среди них борьба носила ещё более жёсткий характер, и недостаточно было побед в спорте и учебных дисциплинах. Но поскольку он прибыл из Богатого Пригорода, то есть едва ли не из деревенской глуши по сравнению с Вазастаном, не видел фильмов, запрещённых для детей, не умел курить в затяжку, не трахался, не обладал запасом ругательств, не слыхивал о застеклованных барах, где музыкальные автоматы играли Элвиса и Литтл Ричарда, не посещал танцплощадку Нален со шведскими рок-группами, носил не ту одежду, а также школьную шапку (по требованию папаши) да и разговаривал порою чересчур изысканно — ему, пожалуй, не на что было рассчитывать в гонке за медали. Хотя считалось, что он все-таки обладает достоинствами, которые вполне компенсируют даже его дурацкую шапку. Он бил в полную силу при любой драке и удивительно стойко терпел наказания. То и другое имело большое общественное значение.

Что касается выдержки при трёпке, Эрик продемонстрировал ее уже в один из первых дней, когда учитель рисования по заведенному порядку знакомился с новым классом. Для штатного профессора академии школа являлась дополнительным заработком. Ему искренне хотелось, чтобы мальчики на уроке сидели тихо и копировали поставленный перед ними предмет. В то время как сам он почитывал газеты или готовился к лекциям.

Его педагогика строилась на Юлиусе.

«Это Юлиус», — сказал профессор и черкнул несколько раз указкой по воздуху, чтобы свист от удара снял любые дополнительные вопросы.

«Юлиус мой лучший друг здесь в школе. Тому, кто будет шуметь, придётся выбирать между Юлиусом и замечанием. Понятно? Правонарушитель подойдет сюда и наклонится вперёд. А дальше…»

Указка снова со свистом рассекла воздух.

«Понятно? Или нужна ещё демонстрация? Может, есть добровольцы?»

Профессор, иронически усмехаясь, смотрел на класс.

Эрик со знанием дела оценил указку как сравнительно несерьёзное орудие пытки. Особенно если речь шла всего о нескольких ударах. Идея пришла сама собой:

«Да, учитель!» — крикнул он и вытянулся по стойке смирно.

«Добровольно?»

Профессор недоверчиво вытаращил глаза на высокомерно улыбающегося мальчика.

«Да, учитель! Это ведь не выглядит очень опасно».

Класс затаил дыхание, услышав вызов. У оратора не осталось выбора. Он вывел Эрика к доске и еще раз оповестил всех о наказании. Требовалось, значит, стоять, наклонившись вперёд, с руками на подложке доски и задом наружу. И… прочертил указкой по воздуху, затормозив у самой цели.

Эрик не пошевелился, он буквально замер в указанной позиции. Тогда профессор с неожиданным проворством — все-таки огрел.

Но Эрик, который уже задержал дыхание в предвидении неизбежного взрыва учительских эмоций, даже не шелохнулся.

«Как чувствуется Юлиус?» — победно вопросил профессор.

«Учитель уже ударил?» — как ни в чем не бывало отозвался Эрик. И тут же по классу прокатились едкие смешки.

Профессор, как и ожидалось, занервничал и хлестнул пять-шесть раз в полную силу. Потом, вновь занеся Юлиуса словно меч карающий, неожиданно сник. Волосы свисли ему на лицо, он покраснел от напряжения и психологического шока.

Эрик по-прежнему стоял, опираясь на доску, всем своим видом показывая, что ничего существенного не происходит.

«Иди и садись! Наглый хулиган! — выкрикнул профессор. — Кстати…»

Он замолчал, не закончив предложения, когда Эрик, уже идущий между рядами парт, громко засмеялся.

Профессор ведь не мог знать о папаше. Товарищи по классу пока ещё тоже не знали. Но в голове у них сидела мораль то ли из утренних проповедей, то ли из уроков истории: «В Спарте бывали такие воины, которые, благодаря своей способности выдерживать физические мучения, часто и подолгу занимали доминирующее положение в греческой политике».