— Вы что же это, не местный?
Степан мысленно тормознул недотепу в самом себе, который намеревался уже выложить всю подноготную первому встречному, а тем более женщине. И станет он скучен и понятен её, как 2+2=4. «Женщины любят тайны, — напомнил себе Степан. — Раскрываться будем постепенно… Как в стриптизе». — И приняв вид человека, полностью контролирующего ситуацию, он ответил:
— Да… знаете ли, я недавно в этом городе. Приехал вот… э-э-э… можно сказать, только что…
— Приехали? — красивые глаза дамочки изумленно округлились.
— Ну, я не совсем уверен, что именно приехал, может быть, и прилетел, короче — прибыл.
Степан отчаянно надеялся, что его юмор с легким намеком на дорожное происшествие с ним, будет правильно понят.
— Ясненько, — ответила женщина, и улыбка слегка тронула её, цвета спелой вишни, ярко накрашенные губы (созданные для поцелуев, сказал бы какой-нибудь пошляк). — А ты хохмач, мне такие нравятся…
— Тогда, может быть, двинем, без лишних слов и волокиты, в известное вам заведение, а?
— Двинем, — кокетливо тряхнув легкими кудряшками, согласилась дамочка.
И они двинули. Она — чуть впереди, оставляя в размягченном асфальте отпечатки острых своих каблучков-шпилек; Степан, слегка приотстав на полшага, малость ослабил узел галстука, который, зараза, совсем перекрыл ему доступ кислорода в легкие. Однако, жарковато, подумал он, мельком глянув на небо, затянутое серебристыми облаками. А что будет, когда выглянет солнышко?
И тут только до него дошло, что в его родном Серпо-молотове давно уже вьюжил снежный ноябрь, а здесь стояло благодатное лето. Наверняка, это какой-то южный город: может быть, Симферополь, может, Одесса. Впрочем, в этих городах нет метро. Тогда Киев? В этом городе он не был, но вряд ли это Киев — нет национальной специфики: всех этих «перукарней», шинков, витрин с надписью «для жинок и человиков» (у них жинка не человек). Все вывески на домах и в витринах были на русском языке, и вообще вокруг что-то не слышно характерного южного «ховора».
От мыслей о жарком юге Степан сразу взмок. С облегчением снял пиджак и повесил его через руку. Галстук он решил пока оставить, чтобы сохранить первоначальный имидж интеллигентного мужчины. Женщины ценят первое впечатление (которое, вопреки расхожему мнению, никогда не бывает верным).
На что, собственно, надеялся Степан, приглашая незнакомую фрау в кафе, наверняка не из дешевых, не имея ни гроша в кармане? Или, быть может, он питает иллюзии встретить там кого-нибудь из знакомых и одолжиться у него до получки? Но ведь это ЧУЖОЙ ГОРОД. Здесь не водятся его кореша-приятели, которых встретишь там и сям, особенно в своем районе.
Или он, Степан, надеется, что дамочка настолько размягчится сердцем, узнав историю с ним приключившуюся, что тотчас откроет свою лакированную сумочку и выложит на столик энную сумму? «Так и ви ошибаетесь», как говорят в Одессе.
«За Одессу» Степан ничего больше сказать не мог, поскольку был там только раз и отпуск прошел без приключений, а вот в Ленинграде его здорово выручила одна добрая женщина… Впрочем, были и противоположные случаи.
Во Львове, к примеру, где он был проездом, некая женщина не только нашла ему ночлег на одну ночь, но и себя предложила в качестве приложения. Как выяснилось утром, далеко не бесплатного. Степан не досчитался трети от отпускной суммы, а сумма по тем временам у него была отнюдь не малая. Больше женщина взять не рискнула, опасаясь заявки в милицию. В общем, всякое было.
Вот и ныне Степан волочился за юбкой, находясь в абсолютном неведении относительно своего ближайшего будущего. От дамочки, умевшей так здорово вилять бедрами, что аж дух захватывало, можно ожидать чего угодно. От еще одного удара по голове в темной подворотне, до альтруистических и щедрых жестов в кафе, а, возможно, и, чем черт не шутит, в её (Бог даст) одинокой, уютной квартире. Но в его нынешнем положении выбирать не приходится. Без посторонней помощи ему все равно не обойтись. Да и взять-то с него нечего, разве что костюм, так плевать на это…
Но до чего же унизительно чувствовать себя альфонсом в этакие-то лета. Как-никак сороковник уже разменял…
— Однако вы не слишком-то разговорчивы, — упрекнула Степана спутница, когда он начал теснить её плечом, намекая женщине взять его под руку. — Я думала, вы меня развеселите…
— Вы даже не можете себе представить, как я вас развеселю, когда сделаю пару глотков чего-нибудь подходящего, — ответил Степан. — Не больно-то поговоришь, когда все в глотке пересохло… А что, в вашем городе всегда такая жарища или только по случаю моего приезда?
Степан надеялся на ответ типа: «У нас в Феодосии…» или «у нас в Симферополе-Кишиневе-Кривом Роге завсегда такое пекло, потому как югх…», но дамочка на приманку не клюнула.
— Ну почему же, бывает и колотун. И снегу так навалит, что в пору на оленях ездить.
Степан мысленно переместил географическую широту города несколько к северу, примерно в район Харькова. Вот, где он не бывал, так это в Харькове.
И еще он отметил одно обстоятельство — она стойко перешла на «вы». Это могло означать одно из двух: либо возрастает её уважение к нему (что мало вероятно), либо они начинают терять взаимосвязь. Ничто так не сближает людей, как знание имен друг друга и краткие сведения из биографии, поэтому Степан поспешил представиться:
