Злата. Жизнь на «Отлично!». Том #2 - [59]

- Серёж! Ну заяц! Ну прости, пожалуйста! Не знаю, что на меня нашло, но я больше так не буду…! Дура я! Я только тебя люблю, и больше никого! Ну прости дуру, а?! Я же знаю, ты у меня добрый, щедрый и не жестокий! Не поступай так со мной, пожалуйста! Я не хочу развода! Я тебя люблю! Умоляю, подумай о детях…! – в реальность меня вернули женские вопли, и поглядев на творящийся рядом цирк, увидал недавнего несостоявшегося самоубийцу с крыши, за руку которого цеплялась некая тётка, вся в слезах и соплях, непрерывно и истерично повторяющая одно и тоже.

Кажется, тип этот (Серёжей вроде зовут…кругом одни Серёжи, блин) передумал заканчивать свой бренный путь в этом мире и вместо этого выбрал другой вариант развития событий, выгнав взашей наставившую ему рога жену.

- Игорь Александрович, заберите вашу дочь, пожалуйста. – не обращая внимания на вой, скулёж и причитания, обратился несостоявшийся самоубийца к подошедшему мужику, лет шестидесяти или чуть старше. – Её вещи я вам сам привезу чуть позже…сейчас немного не до того.

- Пошли, Оль, хватит уже реветь! Всё равно, разбитую чашку не склеишь, а сделанного не воротишь, сама виновата, мозгами нужно было думать, а не…ай! Пошли! – заявил пожилой мужик, беря дочь за руку и стараясь не смотреть на зятя…бывшего уже зятя.

- Отстань, пап…! – заверещала та, брыкаясь и пытаясь вырваться из крепкой отцовской хватки (а папаня её комплекцией своей нехило напоминал бычка: невысокий, но очень коренастый и с пудовыми кулаками)

- Идём говорю! – зашипел папаша, и в сердцах замахнулся на неё (отчего тётка вся скукожилась, явно испугавшись отцовского гнева), однако бить не стал, пожалел, видимо, дочь, да и ещё большего прилюдного цирка устраивать не захотел. – Хватит уже на людях позориться самой, и меня заодно позорить! Саша, Вика, идите в машину…

Саша, чернявый пацан лет двенадцати, может четырнадцати, ни слова не говоря двинулся к машине деда (к нестарому еще шкодовскому «сараю»), волком посматривая на бывшего уже отчима (который в глазах мальчика теперь явно стал откровенным врагом…маман обидел, а это не хухры-мухры, да и, вероятно, всегда его терпеть не мог), а вот светленькая, просто на редкость симпатичная и милая девочка (Серёга вроде бы говорил, что его дочке восемь), была…да чёрт, видок у нее был такой, словно приключился конец света. Впрочем, лично для неё он и приключился, ибо восьмилетний ребенок вполне себе неплохо понимает, что творится вокруг.

Девочка плакала.

- Игорь Александрович, извините, но Вику я не отдам. Ваша дочь может делать всё, что вздумается, я простил сделанную ею подлость, и не держу на неё зла, но дочь останется жить со мной! Вика для меня - самое ценное, что есть на свете и я не желаю и не позволю, чтобы… - на этом месте он прикрыл ладонями ушки девочки, продолжив шёпотом. –…в один «прекрасный» день, какой-нибудь из будущих сожителей Ольги, изнасиловал Вику или убил. Или…короче говоря, забрать Вику от меня вы сможете только через мой труп, и поверьте на слово, чтобы защитить дочь я готов пойти на самые крайние меры.

- Но как же ты один с ребёнком-то... – начал было возражать его бывший тесть.

- Не переживайте на сей счёт, всё у нас будет хорошо. – вежливо, но твёрдо ответил Сергей.

- Ладно…но, слушай…она ведь и моя внучка тоже. – бывший тесть вперил взгляд в бывшего же зятя, и так они и стояли несколько секунд, глядя друг на друга, пока пожилой мужик не отвернулся.

- Ваша, разумеется. Игорь Александрович, я уже говорил, что не собираюсь запрещать или как-то препятствовать общению Вики с её мамой, а тем более с бабушкой и дедушкой… - в этот момент Серёга взглянул на скамейку, на меня, и подмигнув (явно узнав), отвернулся.

В этот момент, тётенька, похоже ясно осознав тот факт, что дочку с ней не отпустят, с новыми силами принялась истерить и вырываться из отцовской хватки, и уже не стесняясь в выражениях проклинала всех и всё на свете (зрелище было просто пипец, детей жалко…), однако наблюдать за «продолжением банкета» было мне совершенно неинтересно (чего не скажешь о соседях, которые с немалым интересом наблюдали из окон за семейной драмой), да и пузо вроде как отпустило, а посему я встал с лавочки, собираясь идти по своим делам.

- Слушай… - услышал я позади негромкий голос этого Игоря Александровича. – Ты это…извини.

- Её я простил и желаю всего наилучшего, но жить с ней под одной крышей более не стану ни секунды. Однако я благодарен Ольге за то, что на свете есть Вика, а всё остальное… Ну, жизнь – есть жизнь, ничего не поделаешь…

А Серёга молодец… - подумал я, глядя под ноги. – Бухать явно прекратил, оклемался и сделал для себя нужные выводы. Выглядит отлично (выбрит, все шмотки отутюжены, спокоен внешне как удав)… И совершенно не похож он на человека с разбитым сердцем.

- Да херня всё это, Сань, не парься! Я ж не парюсь, так тебе-то зачем…? - вспомнились слова одного из моих камрадов там, когда мы с ним ездили на рыбалку, сразу после его развода. – Знаешь, как это происходит…в тот самый момент, когда принимаешь принципиальное решение, в голове вдруг происходит «щёлк!», и всё! Словно отрезало! Перестаёшь вообще что-либо испытывать к бабе, с которой прожил вместе почти двадцать лет! Никаких чувств вообще нет, словно бы это абсолютно чужой человек. Есть она рядом, ну и ладно, пусть будет, а хочет свалить – да и ради Бога! Попутного ветра в горбатую спину. И этот «щёлк!» у меня случился, Сань, где-то с полгода назад, так что все эти сердечные переживания – для мелодрам.